— Держак, что ли? — спросила Настя и вдруг, упав на траву, громко захохотала. — Ой, Юрка, как ты говоришь? Рогач, да?
Юрий смущенно поправил галстук, строго кашлянул.
— Что ж тут смешного, отвык просто, — сказал он, но не удержался и тоже рассмеялся.
Настя уже успела нарвать цветов, росших поблизости, и сейчас ее загорелые пальцы быстро двигались, сплетая венок. Юрий внимательно наблюдал за ней. Вот она ловко накинула себе на голову венок и, вскочив, повела горделивым взглядом в его сторону:
— Идет мне?
Юрий молча потянулся к ней. Она оттолкнула его, бросила венок в воду и крикнула:
— Достань-ка сначала…
Он быстро сбросил ботинки и прыгнул в воду. Венок, колыхаясь на легкой утренней волне, проплыл в нескольких сантиметрах от его руки. Юрий вытягивался за ним, но бесполезно. Течение подхватило венок и понесло на середину Дона. Отряхиваясь, Юрий возвратился на пригорок.
— Понимаешь, далеко ты бросила… А я плавать не очень… — сказал он хмуро.
Настя, обняв колени руками, следила за венком. Колыхаясь, он уплывал все дальше и дальше и скоро исчез в волнах.
Наблюдая за ними, я приподнялся, кусты зашевелились, и Юрий увидел меня.
— Кто это у вас? — спросил он шепотом.
— Знакомый один…
— Бакенщик какой-нибудь? Ишь, еще и подглядывает! Пойду скажу ему сейчас пару слов. — Он решительно приподнялся.
Но Настя удержала его за руку.
— Постой, постой… Это из газеты человек, — она назвала меня.
Юрий застыл в выжидательной позе. Убедившись, что меня обнаружили, я приподнялся и, волоча за собой подстилку, направился к ним. Мы познакомились с Юрием.
— А ты, Настя, вчера как предчувствовала… — сказал я шутливо.
Она покраснела и ничего не ответила. Юрий, украдкой осматривавший меня, спросил:
— Вы так здесь и спали?
— Так и спал.
— Да вы пойдемте к нам, у нас в доме не такая теснота, — предложил он, — чего здесь мучиться?
Я объяснил, что ничуть не мучился, а, наоборот, с удовольствием поспал на свежем воздухе. Он слушал внимательно, но недоверчиво, а когда я кончил, сказал:
— Да вы не стесняйтесь, пойдемте…
Я отказался. В это время с того берега донесся крик:
— Юр-ка-а!..
Юрий забеспокоился. Приложив к глазам ладонь, он тотчас же определил:
— Батьке я зачем-то потребовался… Ты бы, Настя, меня подвезла, а то я… — начал он, но, уловив невольную улыбку на моем лице, кашлянул и решительно закончил, — впрочем, дай весло, я сам…
Вскоре он уже удалялся от нас на челноке. Правил он неумело, челнок заваливался то правым, то левым бортом. Настя с тревогой следила за ним.
— Ой, перевернется, ей-право, перевернется! — восклицала она.
Панфилычу дали на выкос полянку в лесу. Косить здесь оказалось нелегко: тут не размахнешься косой во всю ширь, как на лугу, да и трава не такая рослая и сочная, как на открытых местах. В полдень, притомившись, мы решили отдохнуть и закусить. По случаю сенокоса Панфилыч принес четвертинку водки. Мы выпили и прилегли на свежескошенной траве. Только неугомонная Настя не стала ложиться. Она остановила проезжавший мимо колхозный грузовик и умчалась «на свеклу».
Под развесистыми тополями прохладный полумрак. Сладко пахло подсыхающим сеном. От выпитой водки кружилась голова, а может, оттого, что я смотрел вверх — там дрожала на слабом ветру листва, переплетенная, словно кружева. Панфилыч лежал рядом и задумчиво грыз стебель травы. Издалека доносились резкие металлические звуки: «Ж-жак… ж-жак…» Панфилыч прислушался:
— Вишь, как оно чувствуется, что настоящие работники пришли, — пробормотал он. — Кто бы это мог быть? Варфоломеев Кузьма, видать, да кучер, да из хуторских кто-то…
— О чем это ты, Панфилыч? — спросил я.
— Да вот, говорю, как чувствуется сильно, когда настоящие работники за дело берутся. Слышишь, как косы ребята навостряют? То-то! А потом как пойдут по траве — ряды только считай. Не то как… мы с тобой, — с расстановкой сказал он, косясь на мои жидкие рядки и обходя взглядом свои — аккуратные и широкие. Я улыбнулся. Панфилыч продолжал:
— Это на истоминском участке работа развернулась. Вишь, скольких сразу наняли косарей!..
— А может, сами косят! — возразил я, вспомнив, о чем говорил Юрий, собираясь на покос.
— Они, как же! — сказал Панфилыч. — Вот когда не слышалось ничего оттуда — так это были они… Ну побаловались, да и хватит, теперь настоящие за дело взялись. Да и чего Истоминым не нанимать — деньги-то все равно не свои платят! Он дает нашим людям делянки в лесу выкашивать и деньги за это с них берет… сушняк разрешит собрать — тоже деньги плати. И все в свой карман…