Я покачал головой.
— Эх, и сердит же ты на них, Панфилыч!
— А ты что — в защитники к нему поступить хочешь? — обернулся он ко мне, и взгляд его сделался подозрительным. — Али уж прислал за тобой Игнат Петрович Истомин, в гости звал? Нет? Ну, значит, еще пришлет. Как узнает, что человек из газеты у меня находится, — непременно к себе сманить постарается. Пойдешь?
Я промолчал. Панфилыч подождал-подождал ответа, безразлично зевнул и снова принялся за былинку, но глаза его украдкой внимательно скользили по моему лицу — изучал меня старый. Потом вздохнул и замурлыкал сквозь зубы песню, но тут же оборвал ее и встревоженно приподнялся.
— Эге… вот и посланец торопится, — проговорил он.
— Какой посланец?..
— А истоминский… к твоей личности… — со скрытой насмешкой сказал Панфилыч. — Ну разговаривайте тут, а я не желаю его зрить… — Он встал, отряхнулся и ушел за деревья.
И тут я увидел в конце просеки знакомую щеголеватую фигуру Юрия. Юноша шел осторожно и все время осматривался и прислушивался. «Ишь ты — юрист-то юрист, а Панфилыча побаивается!» — подумал я. Юрий увидел меня и пошел быстрее. Подойдя, он еще раз осмотрелся и спросил вполголоса:
— А что, разве Семена Панфилыча нет?..
— Ушел к Дону… позвать?..
Юрий облегченно вздохнул и замахал руками:
— Нет, нет… я ведь, собственно, к вам…
Он присел на скошенную грядку травы и передал мне просьбу отца. Старый Истомин хотел непременно познакомиться со мной и изложить мне, как выразился Юрий, «одно дельце». Раздумывал я недолго: меня заинтересовало семейство Истомина, и я непременно хотел разобраться во всем. Приподнявшись, я крикнул:
— Семен Панфилыч!
— А-у-у, — ответил он издалека.
— Я отлучусь на часок… вы тут не трогайте мою полосу пока, слышите?
Ответа не последовало.
Мы переправились на пароме через Дон и вскоре подошли к усадьбе лесника. У калитки нас встретил Игнат Петрович Истомин. Он поздоровался со мной приятным баритоном, и я сразу вспомнил, что слышал этот голос прошлый вечер, в дождь. «Оказывается, Панфилыч прав!» — подумал я, украдкой разглядывая старого Истомина.
Это был невысокий плотный мужчина. На щеках его играл румянец, из-под коротко подстриженных усов при разговоре показывались белые, крепкие, как у юноши, зубы, и вообще выглядел он довольно моложаво. Мы прошли через двор в контору. Меня поразило обилие кур, копавшихся под лопухами, и еще каких-то странных, сереньких, куцехвостых птиц.
— Цесарки… распрекрасная, доложу я вам, птица, — сказал Игнат Петрович, заметив мои любопытные взгляды — ест мало, а дает много, люблю я, дорогой мой, птицу чрезвычайно…
Дело, о котором говорил мне Юрий, оказалось довольно несложным: Игнат Петрович просил меня «продрать» в газете двух порубщиков. Я пообещал разобраться.
— А теперь закусим, милый мой, — обратился ко мне Игнат Петрович. — Делу, говорят, время, а потехе час… Не отказывайтесь — обидите чрезвычайно… прошу, в кои веки заглянет в наши места человек из области, новости хоть расскажете…
Неудобно было отказать человеку с такими добрыми усталыми глазами, да я и не забывал о цели своего прихода. Мы прошли в квартиру Истоминых и разместились в первой комнате за столом. Пока Игнат Петрович распоряжался на кухне, оттуда до меня доносился то тихий шепот его жены, то приглушенный — самого Истомина. Мы с Юрием закурили. Комната была большая, сплошь уставлена вещами. Казалось, люди, жившие здесь, были озабочены одной мыслью: не оставить пустого места. Пианино, буфет, диван, гардероб — все это стояло тесно, и на всем были белые чехлы. Солнечному лучу, который проскользнул в окно, не в чем было отразиться и заиграть. Несколько особняком помещалась этажерка с книгами. К ней даже была протянута отдельная ковровая дорожка.
— Это чьи же? — спросил я.
— Батины… он у меня, можно сказать, любитель книг, — улыбнулся Юрий.
Пришел из кухни Игнат Петрович. Как всегда, вино развязало языки, и мы разговорились. Игнат Петрович сначала расспрашивал меня про работу, потом мы перешли на международные вопросы, а через несколько минут Игнат Петрович, нагнувшись ко мне и чуть покачиваясь (он успел порядочно-таки выпить и, как я заметил, вообще был большой любитель и знаток хмельного), говорил мне:
— Я человек простой и всегда стараюсь помочь людям. Вот прибегает давеча Юрка, говорит — на берегу человек от недостатка места спит. Как так, золотой мой? Да у меня горница вон какая, перебирайся, живи… Я человек старый, не обижайся, если что не так скажу, но говорю от души — перебирайся.