На том берегу они поднимались в гору, переходили в густой подлесок, и в нем звучно, отрывисто, словно пробуя голоса, перещелкивались соловьи.
— Дарья Сергеевна, уж не обиделись ли вы? — спросил Костриков, видимо, встревоженный молчанием Даши. Он щурил голубые глаза и пытливо всматривался ей в лицо.
— Что вы, просто не хочу их спугивать, — махнула Даша рукой в сторону леса. — Соловьиный ансамбль!..
Она хитрила. Ей хотелось поспорить с Костриковым. Она думала, что Подрытов, пожалуй, был прав, когда требовал, чтобы сотрудники ни в коем случае не отвлекались от основных исследований.
Но Даша повторяла бы мысли Подрытова, а этого она как раз и боялась. С каким насмешливо-скучающим лицом будет слушать ее Костриков! «В конце концов, я арбитром между ними не поставлена!» — решительно тряхнула головой Даша.
— Эге-ге-гей! Алексей Тимофеевич! — гулко разнеслось над лугом.
Они остановились и посмотрели друг на друга.
— Кажется, вас, — сказала Даша.
Костриков кивнул и обернулся. Лицо его тотчас же просияло. Тогда обернулась и заинтересованная Даша.
Она увидела: по лугу, не разбирая дороги, неслась бричка. В ней стоял парень и отчаянно махал снятой с головы фуражкой.
— А ведь это Турков из Чигорака, — сказал Костриков, оживляясь. — Ну, конечно, он… Знаете, Дарья Сергеевна, у меня к вам есть просьба…
Даша улыбнулась понимающе и чуть грустновато. Она уже знала, в чем будет состоять эта просьба. Костриков должен был провести сегодня день у нее в лаборатории. Но он уедет сейчас в Чигорак, а Даша должна сказать Подрытову, что работали они, как и было приказано, вместе.
— Хорошо, Алексей Тимофеевич… вы не беспокойтесь…
— Спасибо! Понимаете, Дарья Сергеевна, нынче мне особенно важно быть в Чигораке… А уж с завтрашнего дня и всю неделю — только на опытах. Вместе. Честное слово!
— Езжайте, Алексей Тимофеевич.
Он сжал ее руку ласково, но крепко. И Даша потом всю дорогу чувствовала это пожатие, останавливалась и тихонько дула на пальцы.
Лесной массив был разрезан глубоким оврагом. Овраг весь зарос кряжистым дубом и чернокленом. Когда-то, как рассказывали старожилы, здесь скрывались банды Антонова, спасаясь от конницы Котовского. Об этом до сих пор напоминали то неожиданно обнаженный весенними потоками обрез, то позеленевшие медные гильзы.
Даша спускалась в овраг, задевая широкие листья папоротника. Тогда просыпались комары, что ютились в кустах, и надсадно пищали.
Вверху, на макушках дубов, горели лучи солнца. Они процеживались сквозь густую листву и падали на землю зеленоватыми пятнами.
Даша подошла к фанерному домику и, сняв замок, очутилась в темной комнате. Она нащупала и зажгла керосиновую лампу. Красноватый свет наполнил помещение, и стала видна глубокая темная яма, начинавшаяся прямо от ножек стола.
Даша медленно спустилась с лампой вниз. И сразу осветилось прорезанное в глубине ямы необычное окно. В железную раму было вставлено толстое, отсвечивающее огонек лампы небьющееся стекло. За ним различались многочисленные, извивающиеся корни деревьев. Они то, как выпущенные из лука стрелы, пронзали землю, то ползли неторопливо вдоль стекла, то дружно сплетались меж собой.
Даша особенно любила заходить сюда после дождя, когда потоки воды озорно гудели в оврагах и пахло распаренной, свежеобмытой землей. Словно врач, Даша внимательно отмечала в лабораторном журнале малейшие изменения в корнях дуба.
Потом она выбегала наверх, в лес, полный свежести и птичьего гомона.
Узкими тропинками Даша шла к дождемерам. Вот и знакомая полянка. На траве, простроченной голубым узором незабудок, лежал ласковый солнечный свет. По краям полянки белыми столбиками блестели большие стеклянные термометры.
— О-о-о! — весело кричала Даша, и лес отвечал ей звонким, перекатывающимся эхом.
Полянка была ее радостью.
Здесь стояли два больших желтых пня, оставшихся от недавно срезанных дубов. Они пахли горьковато и вкусно. Даша жадно вбирала в себя этот запах, завороженно прислушивалась к звукам, которыми жил лес. Вот где-то вверху цокает белка, тихо прошуршал в траве ежик. А там, за березкой, бьется чье-то сердце. Это неторопливо отсчитывают секунды спрятанные в дождемерах часы.
Записав и обработав показания приборов, Даша собиралась домой. В лесу было сумрачно и тихо. А когда она выходила на опушку, то услышала, как на лугу громко и чуть грустно поют девчата. Виднелись недалекие крыши и заводские трубы городка, на которых краснели лучи погасающего солнца.
Даша смотрела, и ей было необыкновенно хорошо. Хоть она и устала от хлопот, но день прошел удачно, и впереди таких дней еще много-много.