— А ну его… Много из себя понимает…
На что отец ответил:
— А ты не маскируйся. Коли колхозник, так и будь им. Ясно?
Из-за мыса показался пароход. Он плыл медленно и важно. Звук ударов колес о воду звонко разносился над рекой. За пароходом тянулись баржи. На одной из них приоткрылся брезент и была видна золотистая россыпь пшеницы. Отец и дед Сашок внимательно смотрели на баржу, и Никиту поразило строгое и значительное выражение их глаз. Но тут же он догадался, в чем дело: наверное, они думали, что это плывет в Москву та самая пшеница, что сдавал их колхоз. Никита также сделал серьезное лицо, чтобы знали, что он тоже имеет отношение к делу: совсем недавно он водил свое звено в поле на сбор колосьев.
Пароход прошел, но волны долго еще хлюпали в борта парома. Когда хотели отчаливать, подъехала еще подвода. Никита сразу обратил внимание на одного из сидевших в ней — черноволосого, узкогубого, с дерзким взглядом мужчину. Он спрыгнул с телеги, ввел лошадь на паром, и сразу здесь стало шумно от его гудящего голоса. Увидев черноволосого, отец нахмурился и отвернулся.
— Ох, не люблю молодца! — сказал он деду Сашку. А черноволосый уже стоял перед отцом и, лихо подбоченясь, так, что было видно — ему все нипочем, говорил:
— Доброго утра, Сергей Данилыч! Что, колхозные излишки едешь городскому жителю продавать?
— Здорово, Семочкин, — сказал отец хмуро, — опять на базар? Когда ты работаешь, скажи на милость?
— Работа не медведь, в лес не убежит. В колхозе и без меня народу уйма, — ответил Семочкин и подмигнул черным глазом Никите: — Верно, пацан?.. Вот, везу продавать продукцию собственного хозяйства. Да и у соседей подкупил… Ты почем будешь яблоки отдавать?
— А тебе зачем? Все равно цену будешь ломить… Спекулянт ты, это прямо надо сказать…
— Ха, святой выискался! — воскликнул Семочкин. — А поди-ка ты знаешь куда? — и он громко выругался, отходя.
— Ругайся, не ругайся — прихлопнем мы твою лавочку, — сказал отец спокойно. А Никита с чувством возмущения смотрел Семочкину вслед, и ему хотелось сказать бессовестному дядьке что-нибудь обидное. Но слов не находилось. Тогда Никита повернулся к Семочкину спиной и ни разу не глянул в его сторону.
От Дона к городу вел прямой, гладко укатанный грейдер. Лошади пошли быстрее, и вскоре Никита увидел на горизонте белые башни элеватора, дома и деревья. Все это словно вырастало из-под земли. На первой же улице, у здания закусочной, где на вывеске была нарисована пивная кружка с пеной, похожей на облако, и багровый рак, дед Сашок остановил лошадь и оглянулся на отца. Сергей Данилыч покачал укоризненно головой, но тоже остановил лошадь. Втроем они вошли в пропитанный винным запахом зал. Здесь стояли выровненные словно по линейке столики. Солнце желтыми бликами падало на белые скатерти. За буфетной стойкой дремал толстый буфетчик в белом колпаке. Услышав скрип двери, он открыл глаза и машинальным жестом отряхнул белым полотенцем стойку.
— Ну-ка, Влас Власыч, сообрази нам кружку пива, двести грамм горькой и конфет мальчонке, — деловито сказал дед Сашок, присаживаясь к столику.
Буфетчик быстро принес все заказанное и остановился возле столика.
— Как делишки? — спросил он, зевая.
— Ничего делишки, — ответил дед Сашок и быстро опрокинул содержимое стакана в рот. — Ух и крепка… зелье!.. Ты, Никита, на меня не смотри, я старик, ты бери пример с батьки — капли человек в рот не берет… одобряю. — Дед Сашок вытер ладонью рот, подумал и сказал: — А ну, сообрази, Влас Власыч, еще сто грамм… ревматизм мучает…
Отец медленно тянул пиво, искоса поглядывая на деда Сашка.
— Как торговля, Влас Власыч? — спросил он у толстого буфетчика.
— Да плоховато, Сергей Данилыч. И прямо скажу — через нового секретаря, через Нестерова. Ведь что получается? В прошлом-то году в эту пору почитай совещание за совещанием следовало в районе: то обмен передовым опытом, то итоги уборочной подводили. Народу перебывало у нас уйма! Хорошо торговали. Одной водки было выпито сколько! А Нестеров приехал, и сразу никаких совещаний, сам в колхозах сидит и других туда тянет. Откуда же взяться выручке? — Влас Власыч вздохнул и спросил в свою очередь: — Ну, а ты как, Сергей Данилыч, решил? Идешь к нам в заготовители?
— Нет, не с руки мне это, — ответил отец, — скучное ваше дело…
Никита оглядел однообразные столики, унылые селедки, лежащие под стеклянными колпаками буфета, зеленые бутылки и нашел, что действительно все это довольно скучно.
— А насчет выручки не беспокойся, — сказал отец, поднимаясь со стула и натягивая кепку, — домолотим хлеб — выручка больше прошлогодней будет. Это прямо надо сказать…