— Мудишь надо мной, гондон штопаный?! — повторил он.
Все вокруг остолбенели. Первым очнулся Серёга. Он прыгнул на Калдея сзади и облапил, пытаясь перехватить, но Калдей откинул его толчком локтя.
И вдруг Калдею в висок стукнула пустая банка из-под тушёнки. Банку издалека метнул Егор Лексеич. Калдей отпрянул — не от боли, а от удивления. Над его головой просвистела другая банка. Егор Лексеич бежал в атаку.
— Ты, Деев, охуел?! — орал он.
Калдей, стискивая кулаки, развернулся на бригадира; широкая морда у него побагровела, толстые небритые щёки тряслись. Егор Лексеич — пожилой, грузный, с одышкой — не был Калдею соперником, но он верил в свою власть, а не в силу. Калдею же на власть было плевать. Калдея душила слепая злоба.
— Хули надо? — заорал и он. — Обоих уебу!
Между Егором Лексеичем и Калдеем беззвучно возник Холодовский — с автоматом в руках. Автомат был нацелен Калдею прямо в грудь. А Егору Лексеичу в спину вцепилась бежавшая за ним Алёна.
— Крыса жирная! — закричал Егор Лексеич. — Ты тушёнку общую жрал!.. С бригады пиздил, падаль!
Калдей ничуть не испугался автомата. Он попёр вперёд — на ствол.
— Да ты заебал меня, бригадир! Жрать уже нечего, а мы ещё ни одного «вожака» не срубили! Кинул на деньги, да?
Бригада, застыв, смотрела молча. Талка захлёбывалась рыданьями.
— Стоять! — Холодовский уткнул ствол Калдею в брюхо.
— Чё ты мне, сука, тычешь?!
В бесстрашии слепой ярости Калдей одним движением вырвал автомат у Холодовского из рук, будто вынул полено из поленницы.
Фудин попятился под прикрытие мотолыги.
— Крыса поганая! — подскочив к Калдею ближе, надрывался Егор Лексеич. — Выгоню с бригады на хуй!
Обезоруженный Холодовский, растопырив руки, загородил бригадиру путь на Калдея — теперь только так он мог остановить смертоубийство.
— Ты кого крысой назвал, пидарас?! — в праведном гневе взревел Калдей, перехватывая автомат, чтобы выстрелить. — Да я сам пешком свалю отсюда! Похуй мне радиация! Только сначала тебя кончу!
Казалось, ещё мгновение — и Калдей посечёт очередью и Холодовского, и бригадира. Но перед Калдеем каким-то чудом вдруг появилась растрёпанная Алёна. Мягко отодвинув ствол, она с непонятной заботливостью положила Калдею ладони на грудь, будто успокаивала, и обернулась к Егору Лексеичу.
— Не брал он тушёнку, Егора! — плачуще призналась она. — Я ему дала!..
Егор Лексеич обомлел. Грудь Калдея грозно колыхалась.
— Он мужчина вон какой большой! — Алёна уважительно погладила Калдея. — Ему же плохо! Ему питание требуется усиленное!..
Калдей стоял столбом, словно демонстрируя, какой он здоровенный бык.
Егор Лексеич, пошатнувшись, провёл рукой по лбу, точно сдирал паутину с лица. А потом повернулся и потрясённо пошёл куда-то в лес.
Калдей с победным видом швырнул автомат под ноги Холодовскому.
Алёна побежала за Егором Лексеичем.
— Конец свары! — негромко объявил Холодовский, поднимая автомат.
Всё это время Митя сидел без движения. Сначала его изумил артистизм Витюры Матушкина — неотёсанный, но яркий и сочный, а затем потрясло, как дело мгновенно обернулось мордобоем и озверением. Что за люди в бригаде? Что за люди в мире селератного леса? Вчера ночью они рванулись на выручку Серёге и Маринке, а сегодня готовы были из-за ерунды растерзать друг друга в клочья. Их ничто не сдерживало — ни в таланте, ни в свирепости, ни в эгоизме!.. Митя не знал, как ему к этому относиться.
Алёна отыскала Егора Лексеича за кустами рябины.
— Уйди! — взвыл на неё Типалов.
Алёна обняла его, облепила мелкими поцелуями.
— Егорушка, прости! — умоляла она. — Не давала я ему никакой тушёнки, что ты, родной! Дура я, что ли? Твоих правил, что ли, не знаю?..
Егор Лексеич беспомощно открыл рот. Новый поворот дела окончательно вышиб его из понимания.
— Дак чё такое-то? — тонким голосом спросил он.
— Нельзя тебе Деева гнуть! — убеждённо и жарко зашептала Алёна. — Он же дуболом, он не гнётся! Его ничем не проймёшь — ни виной, ни дракой, ни автоматом, ни радиацией… Ничего он не боится! Будешь давить его — он на рожон полезет! Только себя уронишь!
Об этом Егор Лексеич и сам уже догадался. Тупого Калдея можно убить, но переделать — никак не получится. Ничего ему в башку не вдолбить.
— Деев — он сила! — продолжала Алёна. — Тебе он не врагом нужен, а работником, бойцом! Тогда цены ему не будет! Ну и потакай ему…
Егор Лексеич помотал головой, возвращая соображение.
— Поэтому, что ли, ты его крысятничество на себя взяла?
— Не поэтому, Егора! — Алёна, как ребёнку, поправляла Егору Лексеичу одежду. — Я для тебя старалась… За такое ты Деева выгнать должен, а нас обоих за две банки тушёнки выгонять несподручно как-то будет… И никто не упрекнёт тебя, что воровство спустил. А во всём виноватая стану я, а не ты.
До Егора Лексеича наконец дошёл замысел Алёны. Приручить Калдея и вправду было выгоднее, чем вышибить вон. Тупой, но верный Калдей — это таран, бронебойное орудие. И бригаде после признания Алёны сказать будет нечего… Егор Лексеич изумился животной чуткости и житейской смётке подруги. С виду она просто курица толстозадая, а внутри — баба непростая…
— А ты ведь не промах, Алёнушка, — оценил Егор Лексеич.
Алёна порозовела от удовольствия.
— Не страшно было под автомат соваться?
— Да чего там такого? — Алёна улыбнулась. — Ему же не убить тебя надо было, не сбежать… Он хозяина себе хотел. Ну и стань ему хозяином, Егора.
25
Дорога на Белорецк (II)
Оказывается, это уже стало привычным и приятным делом — ехать в мотолыге. Машина ломилась вперёд по заросшим просекам, под гусеницами хрустело и трещало, изредка траки взвизгивали на скальных выступах. Дорога то устремлялась вверх, то скатывалась вниз. За краем борта плыли широкие еловые лапы, ветви берёз, шапки взъерошенных кустарников, а выше, в синем небе, — сосновые кроны. В отсеке транспортёра всех трясло и валяло с боку на бок, и порой приходилось подхватывать сдвигающиеся с места ящики.
Егор Лексеич сидел за рулём и ориентировался по навигатору. Путь для мотолыги разведывал коптер: его вёл Холодовский — он держал на коленях раскрытый ноутбук. На мониторе скользили покрытые лесом увалы, потом блеснул изгиб реки и, наконец, появился драглайн. Сверху он выглядел как механическая игрушка: угловая ржавая коробка, мачты с колёсами и косые балки, натянутые ванты, длинная решетчатая стрела с подвешенным ковшом.
— А можете опустить коптер? — спросил Митя у Холодовского. — Хочется посмотреть, как экскаватор делает шаги…
— Он слишком долго лыжи переставляет, — возразил Холодовский. — Идёт двести метров в час. Это не зрелищно. Вечером наглядишься.
Ночевать Егор Лексеич планировал на драглайне, и Митя действительно смог бы любоваться на гигантский агрегат сколько пожелает.
— Откуда он и куда идёт? — поинтересовалась Маринка.
Митя пристроился по одну сторону от Холодовского, Маринка — по другую, и оба наблюдали на мониторе то, что транслировал коптер.
— Никто не помнит, — пожал плечами Холодовский. — Он уже лет тридцать ползёт по лесам и горам сам по себе. Топливо из болот выкачивает. Когда-то работал на карьере в Сибае или в Стерлитамаке, но заразился чумой и ушёл. У него нет никакой цели. Он просто шагает вдаль. Самурай.
Но бригаду механический самурай особенно не волновал. Волновало то, что случилось утром. Калдей расселся почти напротив Матушкина. Получив неожиданно прощение и даже вроде бы одобрение, он не задумался, с какого хрена? — однако чувствовал, что должен чем-то ответить. Он легонько пихнул носком ботинка Матушкина в колено.