Маринке было стыдно, что она не вынесла мерзкого зрелища. Она воображала себя крутым бригадиром, но оказалась зассыхой, слабачкой. От обиды на себя она готова была обозвать Митю мутантом и выродком, если он проявит своё превосходство и посмеётся над ней, над глупой девкой.
— Да я всё это как-то иначе воспринимаю, — виновато улыбнулся Митя.
— Как? — с вызовом спросила Маринка.
Митя размышлял.
— Война, то есть наше воздействие на среду, в итоге очень усложнила экологию, — Митя тщательно подыскивал слова для Маринки. — Взаимосвязи в биоценозах усилились в такой же степени, в какой ускорился рост растений. Как результат, изменились и наши отношения с природой. Я понятно говорю?
— Всё понятно, я ж не дура.
— Нам неизвестно, что случилось… Точнее, неизвестно мне, — поправился Митя. — Однако же ясно, что разные клумбари, Бродяги, чумоходы — только внешние проявления новых феноменов жизнедеятельности биосообществ. Да, они пугают профанов. Но я-то не профан, хотя память у меня заблокирована. И для меня всё это — не колдовство, а всего лишь форма вегетации. Вот так.
Митя вдруг вспомнил ощущения, когда ночью в лесу он встретил толпу Бродяг. Тогда его поразил напряжённый энергообмен леса — этой огромной экосистемы, переполненной тонкими потоками информации. А сейчас, в траве на обочине, Митя почувствовал такой же контакт с Маринкой — будто две сети соединились. И Митя осознал, что же так привлекало в Маринке его брата. Открытость к жизни. Дерзость. Жажда того, чего её мир не может ей дать.
А Маринка подумала, что никогда бы не спутала Серёгу с братом. Митя совсем не похож на Серёгу. И разбираться в устройстве леса со всеми учёными городскими заморочками — это куда круче, чем быть Бродягой.
29
Шагающий экскаватор (III)
Утром, ещё до завтрака, Алёна аккуратно упаковала в большие коробки все припасы городских. Получилось внушительно, хотя на деле большая часть трофеев оказалась ерундой: чипсы, конфеты, снеки, пакетированные каши, крекеры, газировка, фрукты в плёнке, нарезка и разная мелочь. Реально полезной добычей были мясные консервы, колбаса, сублимированное молоко и бутылки с вином — это в Магнитке продавали только по талонам, да и то не всегда. Впрочем, надолго бригаде такой жратвы всё равно не хватило бы.
— А ребятам мы ничего покушать не оставим? — спросила Алёна.
— За ними через день уже прилетят, — ответил Холодовский. — Перебьются чаем с печеньками, от голода не умрут.
Костик, Серёга, Фудин и Матушкин утащили коробки в мотолыгу. Под руководством Холодовского в мотолыгу осторожно переместили и автоклав со взрывчаткой. Детонаторы Холодовский прибрал себе.
Завтракали не торопясь, с удовольствием. В окошки камбуза ярко светило солнце, его косые лучи горели на посуде. Добродушная Алёна приготовила и для городских: разложила геркулес со сгущёнкой в пластиковые контейнеры, и Талка унесла их в каюты, где под замком сидели пленники.
До обеда было свободное время. Занятия не нашлось, и решили сыграть в подкидного. За стол в кают-компании сели вшестером: Калдей повалился на диван, Вильма, как обычно, куда-то исчезла, а Алёна играть не захотела.
— Я же доверчивая, — оправдалась она. — Вы меня обдуете.
Холодовский тасовал колоду и следил за порядком. Вид у него был умный и строгий, Талка робела и поглядывала на него заискивающе.
— Если я лажать начну, поправите? — спросила она у Холодовского.
— Весь смысл игры, что каждый за себя, — сухо ответил Холодовский.
Матушкин видел, как Талка клеится к другому, и принялся балагурить.
— Я помогу, Наталья! — заявил он. — Мне и так с карт не везёт, помочь не в ломы! Главное, помни — даму король кроет! Козыри крести, дураки на месте! Если фарт, не шельмуй! Дала с туза — не пучь глаза!
Костик довольно хохотал, словно Матушкин шутил для него.
Серёге было скучно без Маринки, он хотел поскорее убить время.
— А Сундук, где бригадира подбираем, это что? — спросил Фудин.
— Гора, — кратко уронил Холодовский.
Игра шла с ленцой, без огня. Матушкин время от времени бесцеремонно заглядывал Талке в карты и тыкал пальцем, поясняя, что лучше сбрасывать.
— Был валет — и больше нет! — не унимался он. — Без бубей хоть хуем бей!
— Ох, Витька, — вздохнула Алёна. — Ведь при женщинах маты говоришь!
Кон завершился, проиграла Талка. Матушкин был смущён. Холодовский начал тасовать колоду. Талка смотрела на его пальцы — длинные и сильные.
— Ещё кон — и пойду городских проведаю, — сообщил Холодовский.
— А чего их проведывать? — не понял Матушкин.
Холодовский тщательно и спокойно раздавал карты.
— Хорошо живут. Надо поучить напоследок, как жизнь поворачивается.
Костик испытующе уставился на Холодовского и наконец сообразил.
— Я с тобой! — широко ухмыльнулся он.
— А шеф не заорёт потом? — осторожно поинтересовался Фудин.
— Ему без разницы, — сказал Холодовский.
Они продолжали играть, точно замысел Холодовского был совершенно нормальным и обычным делом: доиграют — и сделают его, торопиться некуда. А Талка растерялась. Глаза её заполнились тёмной водой обиды. Неужели Холодовский не распознал её намёков, не увидел её? Неужели принудить кого-то ему интереснее, чем получить всё то же самое, но по желанию, любовно? Талка задыхалась. Она даже забыла о картах — и опять провалила кон.
— Ты чего совсем-то затупила, дева? — рассердился Матушкин.
Талка молчала, глядя на Холодовского как побитая собака. Матушкин почувствовал, что стряслось что-то неладное, и заметался мыслями.
— Хочешь, покажу, как ты играешь? — спросил он у Талки, чтобы вернуть ей прежнее лёгкое настроение.
— Покажи! — через стол охотно согласился Костик.
Матушкин, ощутив себя в своей стихии, тотчас преобразился: расправил плечи, сел торчком, как сидела Талка, и слепил на своей физиономии задорно-виноватое лицо Талки. Схватив карты в обе руки, он голосом Талки сказал:
— Мамочка моя, сразу два короля выпало, блондин и брунэт!.. Мущщины-то какие красивые, аж в грудях взопрело! За кого замуж выходить девушке?..
Костик и Серёга заржали, Фудин тоже затрясся в мелких смешках, Алёна спрятала улыбку, а Холодовский словно ничего не заметил.
Талка густо покраснела.
— Мудак ты, Витюра! — тихо произнесла она.
Ни на кого не глядя, Талка выбралась из-за стола. Матушкин сжался, будто Талка могла его ударить, но она пошла прочь из кают-компании.
— Чё, Витёк, сказал — как в лужу пёрднул? — осклабился Костик.
Матушкин тоже выбрался из-за стола и тоже пошёл прочь — за Талкой.
— С нами-то не хочешь? — в спину ему крикнул Костик.
А Матушкин в коридоре почти побежал.
— Ну подожди, Наталья! — позвал он. — Я же шутя!..
Талка скрылась в своей каюте и захлопнула дверь.
— Сергей, а ты что надумал? — спросил Фудин.
Серёга как раз об этом и размышлял. Почему бы и нет?.. С Маринкой у него уже дважды обломалось… Хотя ведь не Маринка его отшила! С другой стороны — всё равно обломалось… Тех городских девок-партизанок Серёга видел только мельком, но успел зацепиться взглядом за одну… Серая мышка в очках… Заучка… Профессорша… У Серёги таких умненьких никогда не было. Ему казалось, что такие девки на самом деле — просто огонь…
— Мы не скажем твоей Марине, — покровительственно пообещал Фудин.
— Говна-пирога! — горячо не согласился Костик. — Я обязательно скажу!
Ему приятно было подгадить Башенину: на Башенина Маринка смотрела, а на него, на Костика, нет. Пусть Башенин хапнет радости.
— Уговорили, не пойду, — отказался Серёга.
Ему неудобно было перед Маринкой, и ничего тут не изменить.
— Тогда помоги, — неожиданно попросил Холодовский. — Возьми автомат и проконтролируй каюту с парнями. Они могут дверь выбить.
— Деев вон на стрёме постоит, — отбрыкнулся Серёга. — Он уже належался.
— Отъебитесь, — с дивана буркнул Калдей. — Это без меня.
— Николай один среди вас приличный отыскался, — с укором сказала всем Алёна. — Вот и ты, Костичек, с него пример бы брал.