— Он же застрял… — возразила Вильма.
Серёга помедлил. Харвер действительно не мог выбраться из колодца. Потеряв людей из виду, он сложил руку и затих.
— Что тебе у своих не нравилось? — внезапно спросила у Серёги Вильма.
Серёга догадался, что она дозрела до звонка Алабаю.
— Меня там защемили круто, — сказал он. — Бригадир обещал к учёным отвести — и не захотел. Ему Бродяга насовсем нужен. И брат — придурок, — искренне добавил Серёга, имея в виду себя. — Сама видела, как мы подрались.
— А если Алабай не знает, где учёные?
— Да знает он, — уверенно заявил Серёга. — Он тут уже давно ошивается, даже путеукладчик подкатил. Верняк, что всё вокруг прочесал.
Вильме было жалко этого парня. Он не понимал бригадиров, дурак.
— Алабай тоже заставит тебя работать. У него же нет Бродяги.
Серёга усилием воли как бы снова превратил себя в Митю.
— Мне не трудно «вожаков» искать. Лишь бы потом отпустили и вход к учёным показали. Алабай — он же не врёт, как Лексеич?
— Он никогда не врёт, — заверила Вильма, думая о своём.
Серёга протянул ей телефон.
Вильма ушла за деревья — стеснялась говорить с Алабаем при чужаке, и Серёга просто ждал. Вильма вернулась раскрасневшаяся, счастливая. Серёга подумал, что Алабай напел там ей всякого, она и разомлела. Как всё-таки бабы устроены? Почему ради своих мужиков готовы на что угодно? А мужики их просто имеют… Вильма — дура. Ничего хорошего её не ждёт. Но он, Серёга, делает дело не со зла. Ему нужна Маринка. Он не виноват. Его тоже имеют.
— Алабай сказал посидеть пару часов здесь, — сообщила Вильма. — Потом он пришлёт маршрут.
— Приготовит нам проверочку на пути? — предположил Серёга.
Вильма пожала плечами: почему бы и нет? Ей это было безразлично.
Они сидели в траве на опушке и молча наблюдали, как меркнет вечер. Тень от леса наплыла на поляну, затопив развалины, глыбы бетона, деревца и харвер; потом тень поползла вверх по склону, и сосны там гасли как свечи. Вскоре в смугло-сиреневом небе осталась лишь длинная золотистая черта — так горел высокий гребень Ямантау. А на поляне заклубилась дымка. Выпала роса.
Наконец телефон у Серёги звякнул: прилетел обещанный Алабаем трек. Серёга раскрыл на экране карту. Маршрут оказался совсем коротким — пару километров. От развалин, где находились Серёга и Вильма, до каких-то других развалин. Алабай не выдал местоположение своей базы. Он хотел встретить беглецов на нейтральной территории, убедиться, что Вильма сказала правду, и лишь после этого отвести гостей к себе. Разумно, согласился Серёга.
— Пойдём, — распорядился он, вставая.
Даже в сумерках Серёга определил, что они идут по заброшенной дороге. Когда-то она соединяла выходы из объекта «Гарнизон». Заросшая кустами и папоротником, заваленная упавшими деревьями, дорога тянулась вдоль южного склона Ямантау. Лес тихо шумел, словно освобождался от чего-то — выпускал на волю своих ночных чудовищ. В небе висел острый месяц. Серёга светил перед собой фонариком из телефона. Луч выхватывал то погребально-пышные перья орляка, то еловые лапы, то мученический излом коряги. А всё остальное вокруг превратилось в разную непрочную темноту: понизу она была зыбкая, как вода, справа и слева напоминала нагромождение бесформенных лёгких глыб, а над головой мощно взлетала бесплотными массами. Твёрдым и неподвижным было только мелкое, блистающее крошево звёзд.
Вильма шла вслед за Серёгой — и вдруг толкнула его в спину.
— Стой! — почти беззвучно крикнула она. — Кто там, впереди?..
Серёга тотчас присел и выключил фонарик.
Глаза потихоньку привыкали к мраку. И потом Серёга различил впереди силуэт человека. Человек стоял чуть в стороне от дороги и вроде бы озирался.
— Типалов! — охнула Вильма. — Он нас догнал!..
Нет, это не мог быть Егор Лексеич!.. Зачем ему догонять Серёгу?..
Но Вильма видела бригадира. И не сомневалась, что впереди — Типалов. Это его кряжистая фигура, его брюхо, его морда, бледная в свете месяца… А Серёгу вдруг пробил ужас. Такой, что скрючились пальцы. Там был вовсе не Лексеич. Там был Холодовский. Мёртвый Холодовский. Да, он… Высокий, стройный, с автоматом в руках… Как это возможно?.. Холодовский медленно повернул голову, сверкнули очки… Он жив?.. Неужели Алабай подстроил так, что все в бригаде Типалова поверили в гибель Холодовского?.. Или страшный лес-мутант сумел оживить убитого человека и теперь покойник скитается по чаще, как лешак?.. Зачем он там встал? Чего он ждёт на их пути? Что ему надо?.. Серёге до дрожи захотелось лечь в траву и уползти отсюда прочь.
— Он убьёт меня!.. — в ужасе прошептала Вильма.
Повеял ветерок, и правая сторона у Холодовского вдруг исчезла, точно её сдуло, а потом появилась снова. Холодовский состоял из воздуха — как мираж.
Серёга включил фонарик. Яркий луч ударил в молодую ёлочку. Одна лишь ёлочка — и всё! Не было никакого Холодовского. Не было Типалова.
— Призрак… — поднимаясь, хрипло сказал Серёга. — Лес нас пугает.
Он вроде бы взбодрился, от сердца отлегло, хотя ещё подбрасывало, но страх не пропал совсем, а лишь стёк куда-то на дно души. Откуда лес проведал, кого боялась Вильма и кого мог испугаться он, Серёга?.. Откуда?
Серёга встряхнулся. Ну на хер этот кошмар… Скорей к Алабаю!
Он пошагал, топая для уверенности, и грубо распихивал кусты и ветви перед собой. Он вообще не Серёга Башенин, который шарахается от любого привидения! Он — Митька! Учёный! Бродяга! В этом лесу он никого не боится!.. Вильма жалась к Серёге, почти наступая на пятки.
До цели оставалось рукой подать. И вскоре Серёга увидел, куда позвал их Алабай. Где укрылся вражеский бригадир, поджидая перебежчиков.
Из крутого склона бетонным плечом выставлялся узкий глухой корпус вкопанного в гору сооружения. Корпус светлел на фоне тёмных зарослей, будто скала, точнее, оголённая кость подземного скелета Ямантау. К торцу здания крепилась башня из перекрещенных стальных балок; в ней скрывалась лестница с ограждением. Ломаными зигзагами лестница поднималась в башне на высоту третьего этажа. И там чернел проход. Настоящий, не замурованный. Тот самый проход в объект «Гарнизон», который был так нужен Митяю. А над проходом горел маленький синий фонарик.
57
Станция Пихта (V)
Митя сидел на помятом капоте мотолыги будто на камне у края земли. Жизнь расстилалась перед ним, словно неведомый океан, но выглядел этот океан как заброшенная станция Пихта. Ржавые рельсы, бурьян между шпал, разный хлам, угнетённые деревца, пустые товарные платформы, жутковатая раскоряка харвера за перроном — и тёмная стена вечернего леса.
На перроне бригада готовилась к ночлегу. Егор Лексеич дремал после ужина, развалившись на раскладном стульчике. Алёна возилась с продуктами. Фудин и Костик резались в очко и беззлобно ругались. Маринка задумчиво подкидывала шишки в костёр. Матушкин бродил по дальней стороне перрона и всё вызванивал Талку. Калдей уже завалился на спальный мешок. Не было Вильмы и Серёги; Алёна сказала бригаде, что пленная Вильма развязалась и сбежала, а Егор Лексеич пояснил всем, что отправил Серёгу на задание.
Митя уже не боялся облучения и не прятался под интерфератором. Он же Бродяга. В нём поселился лес. Он — часть фитоценоза. И — увы — ему ничего не изменить. Митя пытался вместить это в своё сознание. Точнее, перенастроить сознание и принять необратимость. Плохо ли быть частью системы? Но ведь любой человек всегда часть системы. Часть человечества и часть биосферы.
Стать Бродягой — не значит смерть. Бродяги не умирают, а лишь теряют человечность. Им больше не требуется социализация. Однако, скорее всего, они сохраняют способность мыслить. Даже клумбари отвечают на вопросы… Это Митю и ободряло. Он не верил, что, оставшись разумным существом, он утратит интерес к осмысленной жизни. Узнавать и понимать — так же важно, как есть и пить. Пока в нём не угасла яростная тяга жить, он не превратится в ходячее растение. Не позволит себе деградировать. Нет, он не растворится, не исчезнет. Он не слабак и удержит себя.
Митя думал о том, о чём Егор Алексеич сказал как бы походя, ненароком, вскользь… Он, Митя, и Бродягой сможет общаться с учёными, как общался Харлей. Это даже обнадёживало. В статусе Бродяги он, Митя, станет куда более ценным сотрудником миссии… Станет объектом изучения. Образцом. Вряд ли на свете найдётся второй Бродяга, разбирающийся в фитоценологии и готовый предоставить себя для исследований…