Кто-то убедил его в этом. Может, он сам. Может, кто-то из друзей в детстве. А может, покойный отец. Келиан слышал от Мариты историю, еще более путаную, чем обычно. Сначала один вариант, потом другой. Допытываться не стал - не его было дело. И не случись это, случилось бы другое. Изъян мышления, с которым вырос Ригерт, требовал напитания; нашел бы его все равно.
- Она ведь уже посеяла семена? - Хотя можно было не сомневаться: конечно, госпожа Марита уже все посеяла.
Ригерт кивнул.
- Ну, раз так... - задумался Келиан. Он понимал, что им движет, и ему в себе это не нравилось. - Я, пожалуй, смогу смешать кое-что. Ты ведь еще не идешь спать?
Но в доме только один человек ложился рано - сама хозяйка.
- Спасибо большое, господин Лесгири, - очень серьезно сказал Ригерт и закрыл книгу. А в следующий момент вспомнил о своем недостатке и отвернулся. Волосы завесили половину лица.
- Не стоит благодарности. Приходи через час. Как приготовлю, поставлю в коридоре.
Ригерт кивнул, попятился и вышел.
Тут постучали, наконец, и в другую дверь.
Утро следующего дня Келиан провел вне дома. В гости он ходил не так уж часто и почти никогда - от скуки. Не отказался бы чаще наведываться к кому-то из душевной склонности, а не только по делу. Однако обычно к нанесению визитов его призывала необходимость практического толка. Что-то обменять, что-то купить, обсудить неудачный опыт или успех единомышленника.
Этим и не удовлетворила его столица: во всей ней не нашлось человека, интересы которого в точности совпали бы с интересами Келиана. Человека, говоря с которым, он получал бы больше ответов, чем задал вопросов. Даже орден, глава которого, лицо весьма знатных кровей, тоже проживал в Лийсогаре, не стал источником таких именно людей. А пройти посвящение оказалось непросто.
Найти хоть одного подобного человека, впрочем, было бы необычайной удачей, роскошью, и Келиан это знал. Поэтому не отвлекался по пустякам.
Пружинистым шагом он свернул на Ткацкую улицу, а с нее, помедлив на перекрестке, к особняку госпожи Мариты. Самой хозяйки дома не было, она еще затемно уехала к сестре. Та жила в предместьях, на самой границе с провинцией Мерже, в которой обе они родились. Это было так похоже на Мариту - всполошив всех, отправиться по своим делам. Особняк, между тем, с перекрестка было видно отлично, в этом Келиан только что убедился.
Уезжая, хозяйка раздала, конечно, указания. Эти указания и исполняла сейчас Низа. Стоя на расшатанном стуле, с ведром мыльной и ведром чистой воды, она мыла стекла веранды. Половина была уже отмыта и сохла, а половина ожидала своей очереди, тускло блестя в полуденном солнце. Вода залила землю перед домом и грязными ручьями стекала по дорожкам сада. Очевидно, Низа стояла тут не первый час.
Сначала Келиан удивился: не столько было работы, а потом подошел ближе и понял. В тени яблочного дерева, съежившись на втором стуле, сидел Ригерт. На коленях у него лежала вчерашняя книга.
- Работаете? - уточнил Келиан, остановившись рядом.
Низа обернулась, от неожиданности чересчур резко. Стул под ней скрипнул. Обычно бдительная, сейчас она Келиана не заметила вообще.
- Или читаете?
Ригерт и правда зачитывал что-то из книги - это он успел увидеть издалека.
Низа молча дернула плечом. Она оттирала очередное стекло из множества, которое составляло веранду, и то чудом только не трескалось.
- Значит, читаете? - переадресовал вопрос Келиан, и Ригерт сменил одну неловкую позу на другую. Но, как и Низа, не откликнулся.
- Вам-то какое дело, - вспыхнула, наконец, та.
- И как, интересно?
- Поинтересней, чем некоторых слушать, - отозвалась Низа.
В глазах ее стояло мрачное, упрямое выражение. Келиан подумал было оскорбиться: жители дома, кроме Ригерта, не столько осуждали его занятия, сколько даже не желали понимать их, сводя к заранее понятному им изводу.
- И о чем читаете?
- Об аяранской флоре, - ответил Ригерт. Выйдя - редкий случай - днем за пределы дома, он терял все запасы храбрости, что умел скопить. - Низе нравится.
На деле, Келиан был уверен, ей нравилось не больше, чем слушать его самого. Но она боролась, боролась со своим характером, боролась с подступающей скукой, потому что знала, ради чего. Иногда ему становилось интересно, сложилось бы все все так же, не достанься Ригерту - видимо, от отца - красивой внешности. Изначально красивой. Стояла бы во взгляде Низы эта серая дымка.
- Кстати, об аяранской флоре. - Келиан отошел и принялся разглядывать ряды взрыхленной земли. Кое-где уже начинали проклевываться ростки. - Цветы растут.
- Да, - согласился Ригерт и улыбнулся, а в следующий момент вскочил со стула. - Не трогайте!
Келиан, начавший было разрывать землю вокруг одного из ростков, остановился. Как на его взгляд, растение выглядело странно. На месте Ригерта он проследил бы за ростом цветка с начала и до конца, но у каждого свой подход. Наблюдение в любом случае было нечистым, и наверняка оставались еще семена.
- Шагреневый юшипит, да? - уточнил он.
Ригерт кивнул. Накануне они условились молчать на счет смешанного удобрения, и воспоминание об этом читалось в его лице. В той половине, которая оставалась видна.
Когда Келиан только въехал, Ригерт носил деревянную маску. Потом госпожа Марита взяла на работу Низу - и та сделала что-то, после чего маску он снял. Делала и еще - понемногу. Келиан видел их однажды, в один из таких же дней, дней, когда хозяйки не было дома. Низа, низко склонившись, мазала лицо Ригерта какой-то мазью. Возможно, лечебной, скорей всего, нет. Но, быть может, думал иногда Келиан, ей и удастся довести процесс до конца.
Закончив с очередным стеклом, Низа спустилась со стула и взялась за ведро. Пришло время сменить воду.
- Помочь? - полюбопытствовал Келиан.
- Не надо, - огрызнулась Низа и подняла ведро.
Ригерт посмотрел на нее, на секунду замер, а потом принялся листать книгу.
После смерти мужа госпожа Марита продала долю в аптечном предприятии и жила на проценты. Столица, в которую она переехала после свадьбы, теперь ничем не держала ее, а родной край манил к себе. Если бы могла оставить дом на сына, Марита давно вернулась бы в Мерже. Но на это она решиться никак не могла.
- Ну оба-то ты не донесешь, - сказал Келиан и взял второе ведро.
В молчании они дошли до колодца. Опорожнив ведра, Низа вернулась с ними и принялась черпать воду. Полуденное солнце светило вовсю, и видно было, что она устала. Тусклые волосы облепили лоб, а плечи ссутулились. Упорства в ней, впрочем, достало бы еще на пятерых.
- Низочка, душенька, - заговорил Келиан и понял, что она почти забыла о нем. - Ты видела когда-нибудь короля?
- Видела. Кто не видел.
Сказала она это так тихо, что почти и неслышно.
- И что о нем думаешь?
- А что я о нем думать должна? - не поняла Низа. - Толку мне о нем что-то думать?
Келиан кивнул, признавая ее правоту.
- И все-таки? Помнишь случай с собаками?
Накачав воды в первое ведро, Низа повернулась.
- Кто не помнит. Зверство такое.
Прошлой осенью на большой охоте свора короля сбилась со следа. Его Величество мог бы взыскать вину с псаря, с того, кто натаскивал их. Он, однако, предпочел вырезать собак - всех до единой породистых собак, которых учили не один год. Их головы месяц украшали ограду королевских садов и были видны каждому: гостям из окон флигелей, гуляющим по садам и прохожим снаружи.
Так Корлиго Долиа напомнил всем, что ничья ценность не может считаться достаточной.
- И что о нем думаешь?
- А что, по-вашему, я думать должна? - прикрикнула Низа, ставя ведро на землю. То расплескало едва ли не половину воды. - Что я должна обо всем этом думать?
Какое-то время они с Келианом смотрели друг другу в глаза, а потом он кивнул.
- И правда. Что тут думать. Но ты окна получше помой.
- Уж помою, - отозвалась Низа.
Три недели спустя Корлиго Долиа должен был проехать соседней с ними улицей, чтобы принести дары морю. Лийсогар стоял на берегу залива, и многие века залив оставался благосклонен к городу. Каждый год перед наступлением осени король в благодарность отдавал его водам перекованное мастерами золото. Этот год, впрочем, собирался стать особенным.
Может, опять подумал Келиан, все-таки стоило принять приглашение партнера по переписке и поехать в Навью. Месяц или два - как раз достаточно. Но слишком это было все-таки дорого, как бы ни хотел он и сам совершить путешествие.
Ничего, решил он, идя к дому. Ничего. Наверняка обойдется. Для них-то обойтись было должно.