В Ингушетии
Около десяти утра мы выехали из Ведено в пункт назначения Малгобек- к новому месту работы отца в Ингушетии, и прибыли как раз к полудню. Оказалось, что городов с таким же названием два — Малгобек — 1 находится на гребне Сунженского хребта, его еще называют Верхний Малгобек, это и есть районный центр, где проживало двадцать пять тысяч населения. Районное отделение внутренних дел (РОВД) находилось, именно, там, куда был направлен мой отец начальником следственного отдела. Если спуститься вниз по серпантину на южную сторону Сунженского хребта, то прямо у его основания располагается город Малгобек- 2, или его еще называют Новый город. У основания хребта на северной стороне начинается асфальтированная трасса в сторону города Моздока Северной Осетии. От Нового города — в пяти километрах располагался рабочий поселок нефтяников со странным названием Собачевка, вот там мы первоначально и поселились в частном двухкомнатном доме. Между Новым городом и Собачевкой находилась современная двухэтажная среднеобразовательная школа. Современная в том смысле, что ее недавно построили, как раз перед репатриацией чеченцев и ингушей в 1958 году. В эту школу мы с братом и начали ходить в новый учебный год — брат в пятый класс, а я — в четвертый.
Мама работала в Новом городе, преподавала историю и географию в интернате № 4. В нем учились дети, потерявшие одного или обоих родителей. Вскоре мама перевела меня к себе, ей так было спокойнее. Директором в интернате был высокий худощавый мужчина средних лет со смешной фамилией Легкий, завучем — строгая дородная казачка — Евдокия Мефодьевна, два завхоза — ингуш Макшарип и кумык Абу Агапыч. Восьмой класс, куда меня определили, был многонациональный- осетин было вместе со мной четверо — Кусов Марат, Нанишвили Олег и еще девочка Вера Цаболова. Мама объяснила мне, что настоящая фамилия Олега — Наниев, но так как его родители переехали из Грузии, то и фамилия у него на грузинский манер с окончанием на- «швили», их там грузины заставляют менять осетинские фамилии.
На территории Ингушетии уже со второй половины 18 века располагались линейные казачьи станицы: Лермонтово, Вознесеновская, Троицкая, Карабулак, Слепцовская, поэтому со мной в классе учились и сироты из этих станиц с чудными казачьими фамилиями: Мозговая, Маестреенко, Чайкина, Загребельный, Сербин, Вознесенскова. Но превалировали все же «репресированные» сироты — помню фамилии некоторых из них: Борис Карохоев, Алик Укуров, Уйгумов Шаму- чеченцы; Боков Ахмед, Баркинхоев Шамиль, Энгиноев Исса, Бекбузаров Магомед, Кузигов Борис, Руслан Цычеев — ингуши типа того. Еще две двоюродные сестры — Аза и Пайзат Хучубаровы из Средних Ачалуков, да еще одна девочка Фаина, больше никого не могу вспомнить. А всего учеников в классе было сорок один. У Пайзат мамы не было, а отец тяжело болел и умирал от онкологии. Мама моя хотела ее удочерить, посоветовалась по этому поводу с папой, но он согласия не дал. Училась она на «отлично» и школу окончила на золотую медаль. Поступила в Ростовский государственный технологический университет, но на третьем курсе, неожиданно для всех, покончила с собой — повесилась в комнате общежития. Мне об этом Алик Укуров рассказал при случайной встрече в аэропорту Мин. Вод. Вера Хубецова по окончанию школы вышла замуж за местного ингуша Казбека Бокова, но не совсем удачно, ибо ее муж стал рецидивистом и постоянным клиентом тюрем и колоний. Следы Олега Наниева затерялись, и более я никогда его не встречал. Что касается Кусова Марата и его младшего брата Валеры, то их мама после развода с осетином Кусовым вышла замуж за ингуша Яндиева — директора школы в селении Пседах. Оба брата впоследствии добровольно сменили фамилию Кусовых на Яндиевых, а также поменяли свою национальность осетин на ингушей. В дальнейшем они поступили в наш Орджоникидзевский Горский сельскохозяйственный институт, и больше я с ними не встречался. Слышал, что они могли свободно изъясняться на ингушском и осетинском языках. А еще я случайно узнал, что впоследствии они снова сменили фамилию на мамину и вновь стали осетинами.