Эскадра дождалась темноты, чтобы ускользнуть от Мадейры, а Байрону и его спутникам было приказано погасить фонари на борту, чтобы их не обнаружили. Теперь они уже не скрывались в море. На них самих началась охота.
ГЛАВА 3. Артиллерист
Один из морских пехотинцев на "Вэйджере" ударил в барабан, раздалось зловещее "бить по каютам", и полусонные или полуодетые мужчины и мальчики бросились сквозь темноту к своим боевым постам. Они очищали палубы от незакрепленных предметов - всего, что могло разлететься на смертоносные осколки во время атаки. Четырнадцатилетний мальчик, служивший на британском военном корабле, вспоминал, что он "никогда не видел, как убивают человека", пока во время стычки осколок не попал товарищу в "макушку головы, и когда он упал, кровь и мозги хлынули на палубу". Еще более серьезной угрозой была перспектива превращения деревянного мира в пламя. Люди на "Вэйджере" наполняли ведра водой и готовились огромные пушки корабля, эти двухтонные железные чудовища с рылами, выходящими на восемь и более футов. Для выстрела из одной пушки требовалась команда не менее чем из шести человек.
Каждый член команды двигался по своему тайному замыслу. Пороховая обезьяна", набранная из числа мальчишек, спешила через орудийную палубу за патроном, который передавался наверх из подземного помещения магазина, где под замком хранились все взрывчатые вещества. На страже стояли морские пехотинцы. Внутри не разрешалось зажигать свечи.
Мальчик собрал патрон, в котором было несколько килограммов пороха, и поспешил к назначенному ему орудию, стараясь не споткнуться в гуще людей и техники и не вызвать взрывного пожара. Другой член команды взял патрон и засунул его в дуло. Затем заряжающий вставлял внутрь восемнадцатифунтовый чугунный шар, а для его удержания на месте - моток веревки. Каждое орудие устанавливалось на лафет с четырьмя деревянными колесами, и люди, используя прихваты, блоки и плотные тросы, тянули орудие вперед, пока дуло не высовывалось из иллюминатора. Одна за другой по обеим сторонам корабля появлялись пушки.
Триммеры и топмастеры тем временем занимались парусами. В отличие от поля боя, в море нет фиксированного положения: корабль постоянно меняется под воздействием ветра, волн и течений. Капитану приходилось подстраиваться под эти непредсказуемые силы, а также под движения коварного противника, и все это требовало огромного тактического мастерства - мастерства артиллериста и моряка. В ярости боя, когда во все стороны летят пушечные ядра, гранатометы, мушкетные выстрелы и осколки длиной в два фута, капитану может понадобиться поднять дополнительные паруса или спустить их, взять галс или кливер, броситься в погоню или убежать. А может быть, придется таранить носом вражеский корабль, чтобы его люди могли штурмовать его с абордажными топорами, тесаками и мечами, когда пулеметная стрельба уступит место рукопашной схватке.
Люди на "Вэйджере" работали молча, чтобы слышать отдаваемые приказы: "Зарядить патрон.... Навести ружье.... Взять свою спичку.... Огонь!".
Начальник команды, он же спичечник, просовывал медленно горящий фитиль в отверстие на закрытом конце орудия, а затем вместе с остальными членами команды отпрыгивал в сторону, когда вспышка воспламеняла патрон и выстрел разрывался с такой силой, что пушка резко отклонялась назад, пока ее не удерживал казенный канат. Если бы человек не успел вовремя сдвинуться с места, он был бы раздавлен. По всему кораблю полыхали огромные пушки , восемнадцатифунтовые шары проносились по воздуху со скоростью около 1200 футов в секунду, дым слепил, грохот оглушал, палубы содрогались, как будто море кипело.
Среди жары и света стоял наводчик корабля Wager Джон Балкли. Он был одним из немногих в этой разношерстной компании, кто, казалось, был готов к возможной атаке. Но оказалось, что призыв к оружию был всего лишь учениями, и коммодор Энсон, получив свежие сведения о затаившейся испанской армаде, стал еще более фанатично готовить всех к бою.
Булкли выполнял свои задачи с безжалостной эффективностью одного из своих холодных черных пистолетов. Он был настоящим моряком, прослужившим более десяти лет на флоте. Он начал свою карьеру с грязной работы, окуная руки в ведро с дегтем и откачивая трюм, учась вместе с угнетенными " смеяться над мстительной злобой", по словам одного моряка, "ненавидеть угнетение, поддерживать несчастье". Он поднимался с нижней палубы, пока за несколько лет до плавания "Энсона" не предстал перед экспертной комиссией и не сдал устный экзамен на звание канонира.