Когда Байрон и Кэмпбелл попросили свою долю еды, Булкли и Бейнс потребовали сообщить, где находится баржа. Кэмпбелл сказал им, что они намерены оставить баркас у себя - ведь он предназначался для перевозки десяти человек, и десять из них сейчас живут на "Чипе". Один из мятежников прорычал: " Будьте вы прокляты!" и предупредил, что если они не вернут баржу, то им ничего не дадут.
Байрон обратился с мольбой непосредственно к остальным мужчинам, но они сказали ему, что если он не приведет баржу на следующий день, то они вооружат куттер и придут за ним.
Байрон ушел; потом, растерявшись, вернулся и снова спросил. Это было бесполезно. Он удивлялся, как люди могут быть такими жестокими.
Уходя, он потерял свою шляпу от порыва ветра. Моряк Джон Дак подошел к своему старому товарищу и великодушно отдал ему свою шляпу.
Байрон был поражен этой вспышкой доброты. "John!" he exclaimed. "Я благодарю тебя". Но, настаивая на том, что он не может оставить Дака без шляпы, он вернул ее.
Затем Байрон вместе с Кэмпбеллом поспешил прочь, к барже и через море со своей партией, время от времени оглядываясь назад, чтобы проверить, не преследует ли их катер, сверкающий пушками.
ГЛАВА 18. Порт Божьего милосердия
Как только ветер утих, Балкли, лейтенант Бейнс и другие люди на двух оставшихся шлюпках отплыли. Они были уже на расстоянии удара от форпоста, но Балкли проигнорировал просьбы начать штурм и захватить баржу, а вместо этого повел своих людей в другом направлении - на юг, к Магелланову проливу. Оглядываться назад было уже нельзя.
По мере продвижения вперед даже таким старым морским собакам, как Булкли, становилось ясно, что путешествие на лодках-кастаньетах не будет похоже ни на что из того, что они когда-либо испытывали. Шлюпка "Спидвелл" была не намного больше первоначального баркаса, рассчитанного на двадцать гребцов и переправлявшего грузы на небольшие расстояния. Теперь же "Спидвелл" был набит бочками с водой, которых хватило бы на месяц, а также пушками и боеприпасами, чтобы отразить нападение. Больше всего на судне было людей - они теснились на носу, вокруг мачт, у румпеля, в трюме под палубой. Лодка выглядела так, словно ее собрали из человеческих конечностей.
На борту судна находилось 59 человек, и не было места для лежания, а передвигаться, чтобы поднять парус или натянуть канат, было практически невозможно. После нескольких часов вахты люди на палубе с трудом менялись местами с теми, кто находился внизу, в трюме, который был сырым и темным, как гроб, но обеспечивал определенную защиту от стихии. Чтобы помочиться или испражниться, человеку приходилось перегибаться через борт корпуса. Один только запах мокрой одежды, писал Bulkeley, " делает воздух, которым мы дышим, тошнотворным до такой степени, что можно подумать, что человеку невозможно жить".
Обремененный человеческим грузом и припасами, корпус судна так низко опускался в море, что его корма едва ли на четыре дюйма возвышалась над ватерлинией. Даже небольшие волны перехлестывали через борта, намокая, а в неспокойном море экипаж, находившийся на палубе, при каждом качке оказывался практически выброшенным за борт.
Двенадцати людям, находившимся на катере, включая комендора Томаса Харви, пришлось еще хуже. Длина судна составляла всего двадцать пять футов, и оно было еще менее устойчиво на волнах, которые во время сильных штормов захлестывали его единственную мачту. Люди сидели, сбившись в кучу, на жестких узких досках и подпрыгивали. Внизу не было места, где члены экипажа могли бы укрыться, и по ночам они иногда забирались на "Спидвелл", чтобы поспать, пока катер буксировали за собой. В такие моменты на баркасе находилось семьдесят один человек.
Мало того, что этим судам предстояло преодолеть самые бурные моря на земле, большинство людей, пытавшихся совершить этот подвиг, были уже близки к смерти. " Большая часть людей на борту настолько отвыкла от жизни, что им, кажется, совершенно безразлично, будут ли они жить или умрут, - писал Булкели, - и только с большими мольбами можно уговорить кого-либо из них подняться на палубу, чтобы помочь им спастись". Для Балкли руководство партией в таких обстоятельствах было чрезвычайно сложной задачей, а необычная динамика власти в игре усугубляла трудности. Несмотря на то, что Балкли в большинстве случаев выполнял функции капитана, лейтенант Бейнс официально оставался командиром.