Моряки также подразделялись по специальностям. Восхищавшие бесстрашием молодые и проворные марсовые стремительно карабкались вверх по мачтам, чтобы поднять паруса, взять рифы[114] и работать с парусами на верхних реях, паря в небе, как хищные птицы. Далее шли баковые, служившие на носовой части верхней палубы, где они управляли передними парусами, поднимали и опускали якоря, крупнейший весом под две тонны. Баковые обычно были самыми опытными, года в море изуродовали их тела: скрюченные пальцы, задубевшая кожа, шрамы от ударов плетью. На самой нижней ступеньке[115], на палубе, рядом с ревущим испражняющимся скотом, находились «шкафутские» – жалкие новички в морском деле, которым приходилось выполнять самую тяжелую, самую грязную работу.
Наконец, в отдельную категорию входили морские пехотинцы: прикомандированные из армии солдаты, жалкие сухопутные крысы. В море они подчинялись военно-морскому флоту и капитану «Вейджера», но командовали ими два армейских офицера – невозмутимый, как сфинкс, капитан Роберт Пембертон и вспыльчивый лейтенант Томас Гамильтон. Гамильтона вначале назначили на «Центурион», однако, после того как он устроил драку на ножах с другим морским пехотинцем и пригрозил ему смертельной дуэлью, перевели на «Вейджера». Морские пехотинцы в основном помогали с подъемом и перетаскиванием тяжестей… А еще с подавлением мятежей, возникни таковые.
Чтобы корабль благоденствовал, все эти разрозненные элементы – будь то пехотинцы, матросы или офицеры – требовалось сплотить. Неумелость, промахи, глупость, пьянство – все могло привести к катастрофе. Один моряк назвал военный корабль «суммой человеческих механизмов, где каждый человек служит шестерней, шкивом или кривошипом, и все они с удивительной бесперебойностью и точностью движутся покорные воле своего машиниста – всемогущего капитана»[116].
В утренние часы Байрон наблюдал за этой «суммой человеческих механизмов». Он все еще изучал искусство мореплавания, проходя посвящение в таинственное общество[117], настолько странное, что одному юнге казалось, будто он «все время спит или видит сон»[118]. Кроме того, от Байрона, как от будущего офицера и просто джентльмена, требовалось научиться рисовать, фехтовать и танцевать и как минимум сделать вид, что он понимает латынь.
Один британский капитан рекомендовал молодому офицеру, проходящему обучение, принести на борт небольшую библиотеку с классическими произведениями Вергилия и Овидия и стихами Свифта и Мильтона. «Неверно полагать, что из любого болвана получится моряк, – объяснял капитан. – Я не знаю ни одной жизненной ситуации, требующей такого разностороннего образования, как у морского офицера… Он должен быть знатоком литературы и языков, математиком и воспитанным джентльменом»[119].
Байрону также требовалось научиться рулить, вязать узлы, поворачивать реи, или на морском жаргоне брасопить, и менять галс – направление движения корабля против ветра. А еще читать звезды и приливы, пользоваться квадрантом для определения своего положения, измерять скорость корабля, бросив в воду веревку с равномерно расположенными узлами и подсчитав, сколько их проскользнуло через его ладони за определенный период времени. (Один морской узел равнялся примерно 1,6 километра в час.)
Юноше предстояло постичь загадочный морской язык, взломать секретный код – иначе он прослывет сухопутной крысой. Уборную ему нельзя было называть иначе, как гальюн, – это просто дыра в палубе, через которую экскременты погружались в океан. И не дай бог ему вместо корабля сказать «судно». «Перекрестили» и самого Байрона. Экипаж стал называть его Джеком. Джон Байрон превратился в Просмоленного Джека.
В парусную эпоху, когда суда, движимые ветром, были единственным мостом через бескрайние океаны, морской жаргон распространился настолько, что его переняли сухопутные обыватели. Выражение «стоять по струнке» происходит от того, что юнг во время поверки на корабле строили, заставляя вставать пальцами ног вдоль шва палубы. «Бросить якорь» – где-либо прочно обосноваться; «держать нос по ветру» – уметь приспосабливаться к обстоятельствам, улавливать конъюнктуру – в море означало лавировать так, чтобы с максимальной выгодой использовать силу ветра, наполняющего паруса; «на всех парусах» означало двигаться крайне быстро. И, наоборот, «без руля и без ветрил» означает отсутствие какого-либо направления, целей. А выражение «закрывать на что-то глаза» обрело популярность после того, как вице-адмирал Нельсон, игнорируя сигнальный флаг командира об отступлении, нарочно поднес подзорную трубу к своему слепому глазу[120].
115
Была также третья группа моряков, которая состояла из людей ютовой команды. Хотя они находились на квартердеке, они исполняли, а не отдавали приказы. Они занимались закреплением парусов на бизань-мачте, драили палубу мелкой пемзой – похожими на кирпичи «святыми камнями», перед которыми моряки преклоняли колени, словно в молитве.