Если звание капитана и лейтенанта присваивала Корона и они после плавания часто меняли корабли, технические специалисты, такие как комендор и плотник, получали патент от адмиралтейского совета по военно-морскому флоту и закреплялись за одним кораблем, становившимся их домом. Стоявшие рангом ниже «королевских офицеров», именно они во многих отношениях были сердцем корабля: профессиональным командным составом, обеспечивающим его бесперебойную работу. Балкли отвечал за все орудия смерти «Вейджера». Это была решающая роль, особенно в военное время, что отражали военно-морские наставления: статей об обязанностях комендора в них насчитывалось больше, нежели у капитана или даже лейтенанта. Один коммандер[155] выразился так: «Комендор в море должен быть искусным, осмотрительным и смелым, потому что в его руках сила корабля»[156]. «Вейджер» перевозил боеприпасы для всей эскадры, и Балкли начальствовал над обширным арсеналом, пороху в котором хватило бы, чтобы взорвать небольшой город.
Набожный христианин, он надеялся однажды обрести то, что называл «Садом Господним»[157]. Хотя на «Вейджере» должны были проводить воскресные богослужения, Балкли жаловался, что «молитвой на борту совершенно пренебрегали»[158], а в военно-морском флоте «отправление религиозных обрядов с должной торжественностью совершается так редко, что за многие годы службы мне известен всего лишь один подобный пример». Он взял с собой книгу «Образец христианина, или Трактат о подражании Иисусу Христу», и казалось, что на чреватое опасностями путешествие он, по крайней мере отчасти, смотрел как на способ приблизиться к себе и, что важнее, к Богу[159]. Библия учит, что страдание может «заставить человека познать себя», но в этом мире искушений «земная жизнь человека – это война»[160].
Несмотря на свою веру, а может, благодаря ей Балкли освоил черную магию артиллерийского дела и был преисполнен решимости превратить «Вейджер», если воспользоваться одним из любимейших его выражений, «в ужас всех его врагов»[161]. Он знал точно определенную точку на гребне волны, когда команда должна открыть огонь. Он умело смешивал содержимое картузов и набивал снаряды зернистым порохом, а когда нужно, выдергивал запалы зубами. Но самое главное – он ревностно охранял доверенные ему боеприпасы, зная, что их попадание в небрежные или мятежные руки может уничтожить корабль изнутри. В военно-морском наставлении 1747 года подчеркивалось, что комендор должен быть «трезвым, осмотрительным, честным человеком»[162], и это описание – подлинный портрет Балкли, в особенности уточнение, что немало самых лучших комендоров пришли с «самой низкой должности на борту, поднявшись до высокого служебного положения благодаря чистому усердию и трудолюбию»[163]. Балкли был настолько умелым и заслуживающим доверия, что, в отличие от большинства комендоров на военных кораблях, был назначен вахтенным офицером «Вейджера». В дневнике он с оттенком гордости записал: «Хотя на корабле я и служил комендором, на протяжении всего похода я был вахтенным офицером»[164].
Балкли, по замечанию одного морского офицера, казался прирожденным лидером. Тем не менее он застрял на своей должности. В отличие от гардемарина Джона Байрона или их нового капитана Джорджа Мюррея, в его жилах не текла голубая кровь. У него не было знатного отца или могущественного покровителя, способного проложить ему дорогу на квартердек. Он мог быть выше Байрона по званию – и служить ему Вергилием в лабиринтах военного корабля, – но все равно стоял на несколько ступеней ниже в социальной иерархии. Конечно, комендоры становились лейтенантами или капитанами, однако это было редкостью. Вдобавок чересчур прямолинейный и слишком независимый Балкли к начальству не подлизывался, считая это «недостойным» поведением[165]. Как заметил историк Николас Роджер, «в освященной веками английской традиции специалисты оставались на своих местах, а командовали “королевские офицеры”, получившие исключительно морское образование»[166].
162