— Хвост короткий, — отозвался Джубал. — И отливает коричневым.
Нелли уже обнюхивала корзину. Мод отодвинула ее морду.
— Няня говорит, сороки прокляты Богом, потому что не надели полный траур по Иисусу. Но это точно неправда, а то гусей бы тоже прокляли.
Джубал сплюнул:
— Некоторые еще говорят, если встретишь сороку, нужно ей поклониться и поздороваться. Если я во что верю, так только в то, что они востроглазые. Если какая сорока тебе голос с дерева подаст, так скоро чужака увидишь, — он раскрыл складной нож. — Ну чего тебе, подрезать ей крылья, чтоб не улетела?
— Нет! — выпалила Мод.
Он пожал плечами:
— А могла б ее приручить. Выучить говорить.
Ручная сорока. Как попугай у Робинзона Крузо… Нет, об этом и речи быть не может, потому что тогда Болтушка больше не будет дикой.
— Нет, — повторила она. — Я ее выпущу.
Джубал опять пожал плечами, но Мод видела, что он ухмыляется.
Сразу она Болтушку не выпустила. Уйдя от Джубала, она пошла обратно вдоль канала, прижимая к себе корзину.
Ветер теперь дул с севера. Похолодало, в воздухе пахло зимой. Листья кизильника уже начали краснеть. Мод едва это все замечала.
Если верить Джубалу, Болтушка была как раз того возраста, в котором молодые сороки учатся жить отдельно. Но Мод все равно твердо решила вернуть ее родителям. Кажется, Мод их видела в тот день, когда спасла Болтушку, — они прыгали туда-сюда по краю колодца, а потом улетели на одно из тисовых деревьев на кладбище, то, что у покойничьих ворот[7]. Мод решила выпустить Болтушку напротив церкви, тогда ей достаточно будет перелететь канал, и она окажется дома.
Болтушка сидела неподвижно, будто знала, что сейчас будет. Мод поравнялась с церковью и остановилась под ивой, которая склонилась над каналом. Под деревом Болтушка не будет у всех на виду, а еще Мод надеялась — нет, мечтала, — что она присядет на ветку и поблагодарит ее.
Уже темнело. Времени у Мод было в обрез, как раз выпустить сороку, потом бегом домой мыться. Она уже отлично научилась рассчитывать время.
Она поставила корзину на землю, и в глазах у нее защипало.
— Пора, Болтушка, — выговорила она сдавленным голосом. — П-прощай. Я всегда-всегда буду тебя любить. И держись подальше от кошек.
Когда она подняла крышку, сорока прижалась ко дну корзины. Она была такая красивая, что у Мод заныло сердце. Мод мечтала, чтобы Болтушка бросила на нее последний взгляд, хотя при этом плакала так, что едва видела птицу. Но Болтушка не колебалась ни секунды. Она не скакнула на край корзины, чтобы оглядеться, не уселась на ветку ивы, чтобы прощебетать «спасибо». Она стрелой промчалась над каналом и скрылась в ветвях тиса. Болтушка знала, куда летит, и не оглядывалась назад.
С ветвей донеслись сорочьи крики. «Где ты была?» Мод сглотнула и попыталась улыбнуться, но рот у нее кривился от горя.
Она сидела и ревела, надеясь вопреки всему, что сорока вернется. Болота вокруг нее становились все тише, а небо окрасилось глубоким сияющим синим цветом.
Мод знала, что Болтушка ее не любит, и так оно и должно быть — это же дикая птица. Но еще она знала, что три дня была важна для Болтушки, потому что кормила и берегла ее. А теперь это закончилось, и Мод снова одна. Только теперь стало еще хуже, потому что Болтушка была так близко, а теперь улетела.
Мод просто не в силах была сразу идти домой. Пусть даже няня отлупит ее за опоздание, что ей до того, если Болтушка улетела?
Уже почти совсем стемнело, ветер утих. На болоте не шевелилось ни травинки. Мод слышала, как в тростниках подала голос славка, а где-то вдали на общинном лугу лаяла собака. На церковном кладбище с Болтушкиного тиса не доносилось ни звука.
Над головой у Мод, негромко шелестя крыльями, промчалась стая скворцов и полетела дальше очень низко, над самыми верхушками тростника. Шмыгая носом и вытирая щеки, она смотрела, как они удаляются в сторону озера. Голова у Мод гудела, она чувствовала себя совершенно измотанной и опустошенной.
Стая скворцов, напоминавшая сжимающееся и разжимающееся облако, развернулась и помчалась обратно к ней. Птицы снова летели над самыми верхушками тростника, и на этот раз, когда они стали уходить вверх, из болот вылетело еще несколько скворцов и присоединилось к ним.
Каждый раз, когда Мод решала, что они наконец улетели, они возвращались. Стая становилась все больше, с каждым проходом собирая все новых птиц, и все время меняла форму, то собираясь в плотную тучу, то растягиваясь в длинную извивающуюся ленту.