В это же время на свое заседание собралась социал-демократическая фракция рейхстага. Эберт сообщил, что уже состоялись переговоры с независимыми социал-демократами и представителями рабочих. СДПГ собиралась в ходе акции действовать совместно с рабочими и солдатами: «Социал-демократия должна захватить правительство, целиком и полностью, также как в Мюнхене, однако по возможности без кровопролития». Непосредственно после заседания фракции планировалось провести переговоры с представителями солдат и рабочих, а затем потребовать у правительства «передать нам власть». В случае отказа акция должна была быть продолжена. После обмена мнениями, в котором приняли участие практически все присутствовавшие представители рабочих, социал-демократическая фракция рейхстага целиком согласилась с предложениями правления партии.
В отличие от социал-демократов большинства независимые социал-демократы 9 ноября были способны лишь на ограниченные действия: их председатель Гуго Гаазе находился в Киле, а без него партия не решалась на какие-либо действия в противовес партии большинства. «Революционные старосты», находившиеся на левом фланге НСДПГ, запланировали крупную рабочую акцию только на 11 ноября, хотя Карл Либкнехт настаивал на более раннем сроке. Таким образом, социал-демократы большинства утром 9 ноября получили возможность заполнить организационный и стратегический вакуум, и они воспользовались этим шансом.
Двойной удачей стала для СДПГ ситуация в войсках. За исключением трех батальонов егерей, 9 ноября в Берлине не было никаких регулярных частей, а Наумбургские егеря — батальон, всего за несколько дней до описываемых событий переведенный в столицу и считавшийся особенно верным кайзеру, — сами предложили, чтобы кто-нибудь из правления социал-демократической партии разъяснил им сложившееся положение. Это пожелание с большим успехом выполнил Отто Веле. Его призыв к солдатам выступить на стороне народа и социал-демократической партии был принят с воодушевлением.
Новость о том, что Наумбургские егеря перешли на сторону восставших, убедила принца Макса в невозможности сохранить правительство. В Спа это известие также возымело свое действие. Около 11 часов утра канцлеру сообщили по телефону, что кайзер решил отречься. Когда через полчаса официального заявления Вильгельма II так и не последовало, канцлер сообщил о намерении кайзера и короля отречься от престола посредством телеграфного агентства Вольфа. Одновременно канцлер сообщил, что будет оставаться на своем посту столь долго, пока не прояснятся вопросы, связанные с отречением кайзера, отказом кронпринца от престолонаследования и введением регентства. Он заявил, что намерен предложить регенту назначить депутата Эберта рейхсканцлером, а также представить проект закона о немедленных всеобщих выборах в конституционное национальное собрание, которое затем окончательно установит государственную форму правления для немецкого народа.
Однако для попытки спасти монархию'с помощью регентства было уже слишком поздно. Около 12 часов 35 минут у принца Макса и собравшихся вокруг него статс-секретарей появилась делегация СДПГ, возглавляемая Эбертом, потребовавшая, на основании утреннего решения фракции, передачи власти. Этот шаг, как заявил Эберт, был необходим, чтобы сохранить покой и порядок и избежать кровопролития. Независимые социал-демократы поддерживали в этом вопросе СДПГ большинства и заявили о том, что они, возможно, также войдут в новое правительство. Против включения в правительство представителей буржуазных партий не было никаких возражений, пока перевес социал-демократии был гарантирован. На замечание канцлера о том, что еще необходимо урегулировать вопрос регентства, председатель СДПГ ответил, что теперь для этого уже слишком поздно. Вслед за этим принц Макс выступил с предложением, согласно которому Эберту надлежало занять пост рейхсканцлера. Согласно записям принца Макса, Эберт, немного подумав, ответил: «Это тяжелая обязанность, но я возьму ее на себя».
Помимо поста рейхсканцлера социал-демократы хотели сами назначить преемников прусского военного министра и главнокомандующего Бранденбургской марки, которому Берлин был подчинен в военном отношении. Но когда присутствовавший на переговорах военный министр Пруссии Шойх, указав на необходимость обеспечения снабжения полевых войск и продолжающиеся переговоры о перемирии, заявил, что остается на посту, Эберт выразил свое согласие. Шойх со своей стороны согласился с тем, чтобы ему, по предложению Шейдемана, был назначен в качестве комиссара помощник статс-секретаря из числа социал-демократов. Их представитель также должен был быть прикомандирован к генералу, которого Шойх предполагал назначить на пост главнокомандующего Бранденбургской марки. Без подписи этого социал-демократа не мог быть отдан ни один приказ. Шейдеман охарактеризовал такой вариант приемлемым. Так же как и Шойх, о своей готовности остаться на посту заявил статс-секретарь министерства иностранных дел Зольф. После краткого внутреннего совещания между канцлером и статс-секретарями последовала процедура, которую Эберт в своем первом обращении к немецкому народу описал следующим образом: «Бывший рейхсканцлер принц Макс фон Баденский передал мне с согласия всех статс-секретарей отправление обязанностей рейхсканцлера».