К животу он прижимал кружку, больше похожую на маленькую бадейку. Проковылял к очагу, снял с огня посудину, и в кружку полилось горячее вино, пахну́ло специями.
– И почему я не удивлен, увидев именно тебя?
– Потому что только такой идиот, как я, едет в это время Славской дорогой.
Дан забрал кружку и, обжигаясь, выхлебал половину. Попенял:
– Опять гвоздику положил? Вкус перебивает.
– Ничего ты, вейн, не понимаешь. Тебе комнату? Надолго?
– До завтра.
Трактирщик хмыкнул.
– Ну, твоя свободна.
– Удивительно! – Дан прищелкнул языком. – А я думал, придется выгонять семью с малолетними детишками.
– Ступай уж! Холодно будет, к вечеру протоплю. Постирать что, Жельке отдай. Передохни и спускайся ужинать.
В комнате Дан тяжело опустился на лавку. Как же он устал, Шэт побери!
Привалился к стене. За окном шумел дождь, тугая струя хлестала из водостока в переполненную бочку. Перед глазами плыла раскисшая дорога. А всего сутки назад он лежал в талом снегу, не смея шевельнуться, и ждал: выстрелят, не выстрелят. Его загоняли обратно в горы, а там с йорами мало кто мог бы потягаться. Но выскользнул. Ушел по оврагу, полному ледяной воды с шугой. Дополз до узла и, уже не думая о погоне, рванул в Краснохолмские пески – оттаивать, согреваться. А потом снова под дождь…
Дан встряхнулся, сбросил с плеча арбалет. Начал было стаскивать куртку, но остановился. Выудил из-за пазухи амулеты, все разом, горстью. Там попадались и обычные, каких полно на любом торгу Середины, встречались и дорогие, вроде «когтя», припаянного к стальной цепочке. Отдельно на шелковых шнурах висели редкости: янтарное солнышко, кошка из черного дерева, стеклянная небьющаяся капля, каменный полумесяц. Медный крестик обычно терялся среди них, но сейчас первым выпал на ладонь. Вейн сердито стряхнул его и нашел железное кольцо, грубое, со следами напильника. «Сторожок» по-прежнему оставался холодным. Потеряли?
В дверь стукнули. Дан сунул амулеты за пазуху и потянулся к арбалету.
– Входи.
Через порог шагнул мальчишка-конюх. В руке у него золотилась лампа, и в ее свете Дан с удивлением понял, что пацан нездешний. Скорее всего, из верхнего мира. В джинсах, по колено заляпанных грязью. В промокшей джинсовой куртке с «молниями» и заклепками. С темных волос капает за шиворот. Лицо решительное, точно собрался лбом стенку таранить.
– Чего тебе?
Мальчишка поставил лампу на стол.
– Господин вейн, мне нужно в Бреславль. Срочно.
Дан тронул спусковой крючок. Какой сюрприз! Именно в Бреславль. Именно срочно.
– Просто – вейн, – поправил он.
Мальчишка глянул непонимающе.
– Когда говорят «вейн», то «господин» – не добавляют. Ты разве не знаешь?
Сколько ему? Пятнадцать? Вряд ли больше. Из верхних малолетки редко приходят в одиночку.
– Зачем тебе в Бреславль?
– Нужно.
– Это не ответ.
Выговаривает согласные слишком твердо. Как новичок, который еще не свыкся с чужим языком. Или хорошо притворяется.
– Я ищу одного человека, – нехотя сказал мальчишка. – Слышал, он там. А межсезонье скоро закончится.
– С чего ты взял, что я туда пойду?
– Славская дорога ведет в Бреславль. Если в обратную сторону, то проще через другой узел, а не к нам под дождь. Так господин Тобиус сказал.
Логично. Но таких совпадений не бывает.
– Кого ты ищешь?
– Это мое дело.
Ишь ты, окрысился.
– А болтун Тобиус не объяснил, почему сейчас в Бреславль никто не ездит?
– Опасно. Степняки.
– Угу, они тоже. А что такое проекции, знаешь?
– Пласты из других миров.
О проекциях, значит, слышал, а к вейну правильно обратиться не умеет.
– Ну и какого Шэта я туда попрусь, скажи на милость?
– Я заплачу. У меня есть, вот.
Мальчишка сунул ему часы на кожаном ремешке. Серый экран, светящиеся цифры. Помедлив, последняя «двойка» сменилась на «тройку». Пресветлая Иша, работают! Да их в Бреславле с руками оторвут.
– Откуда такая игрушка?
– С собой была.
– И какой умелец привел тебя на Середину?
– Я сам пришел.
Все чудесатее и чудесатее, как говорит Игорь. Сопляк, без поводыря, пришел и принес работающую электронику.
– А кто научил?
– Никто. У меня случайно вышло.
Вейн усмехнулся:
– Значит, ты у нас талант-самородок.
Мальчишка смотрел угрюмо.
Дан погладил стекло, за которым жили цифры, и нехотя вернул часы. Шэт, да за одну батарейку!..
– Нет.
Подбородок у мальчишки задрожал.