Вейн в ужасе приложила руки к горящим щекам. О, виры! Да она хуже продажных девок, о которых ей рассказывала тайком старая Бета, и участью которых пугали девочек из благородных семей! Позор, какой позор! Она желала чужого мужчину, постороннего, хуже того, брата своего жениха! В то время как к самому Лерану не испытывала ровным счетом ничего, кроме легкой симпатии!
Девушка сжала зубы, приказывая себе успокоиться. Это ничего не значит. Все произошедшее в музыкальном зале просто… ошибка. Она не знала, для чего Александр сделал это, возможно, поддался порыву? И конечно, Вейн не станет рассказывать об этом ни мистрис, ни даже Люси. Она постарается забыть. В конце концов, это всего лишь поцелуй. Даже не поцелуй, а так, легкое прикосновение губ. Ничего страшного.
Когда в комнату ворвалась румяная с мороза Люси, Вейн все еще сидела у окна, задумчиво рассматривая заснеженные просторы. Сестра схватила ее за руки и закружила по комнате.
— Вейн! Ну перестань хмуриться! У тебя испортится цвет лица, и появятся морщины. И Леран тебя бросит. Посмотри, какой чудесный день! Ты даже не представляешь, как в долине здорово! Какие там продают украшения! А деревянные поделки! А камни! А шелка! Даже из-за Перевала приезжали торговцы! Ты все пропустила со своей хворью!
Она затанцевала по комнате так, что шляпка сбилась набок, и золотые кудри Люсинды чуть растрепались. Румяное лицо в обрамление розовых лент выглядело сегодня на редкость привлекательным. Впрочем, Люси всегда была красавицей, и невозможно было удержаться от улыбки, глядя на ее щечки с ямочками и яркие голубые глаза. Ворох желтых и сиреневых юбок, словно пена, кружились вокруг ее ног, и Вейн поневоле залюбовалась ею - такой схожей с ярким и свежим весенним цветком.
— Рада, что ты хорошо провела время и повеселилась, — рассмеялась она и потянула носом. — Ого, Люси! Ты, кажется, попробовала хмель?
— Совсем капельку, — сестра ничуть не смутилась. — Леран сказал, что в северных землях хмель дают даже юным девушкам, потому что без него можно замерзнуть насмерть!
— Ну да? — усомнилась Вейн. — И что на это сказала мистрис Алесс?
— А мы ей не рассказывали! — Люси хитро подмигнула сестре, бросила шляпку на кресло и плашмя упала на кровать. — Ах, Вейн! Мне так хорошоооо!
— Да ты просто пьяна! — возмутилась старшая. — И сними сапоги, я на этой кровати вообще-то сплю!
— Ты просто зануда, Вейнитта! — резюмировала Люси, даже не подумав подняться. — Кстати, Леран, оказывается, гораздо богаче, чем думали мама с папой! Если бы они увидели бесконечные стада овец, которые принадлежат Далькоттам! Ты знаешь, что в горах есть пастбища, где даже зимой растет трава? Представляешь? А долина? А озера? Это все принадлежит Далькоттам, до самого Перевала! Если бы папенька это узрел, его хватил бы удар от мысли, что он слишком дешево тебя продал!
Она засмеялась, а Вейн обхватила себя руками, почувствовав озноб. Радостное оживление, что принесла с собой сестра, схлынуло, оставив привычную горечь. И вроде нет причин для грусти, ей повезло, достался хороший молодой жених, богатый и красивый. Радоваться надо, а она все печалится! Но все же… Все же. Да, такие обручения обычная практика, но вот та же Люси все еще ни с кем не связана, родители не хотят ее неволить, хоть к златокудрой красавице выстроилась очередь из женихов с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Но стоит отцу заикнуться о том, что пора и определиться, мама закатывает глаза и бледнеет, и родитель сдается, лишь с любящей улыбкой треплет Люси по щечке.
— Успеется, — неизменно говорит он с улыбкой. — И правда, пусть наше солнышко еще посияет в родительском доме.
Вейн вздохнула, отвлекаясь от грустных мыслей. Нельзя гневить небо и роптать. Пусть родители сделали выбор за нее, но они уготовили ей прекрасную судьбу. Ну, а то, что маменька перед отъездом строго-настрого запретила ей возвращаться и слушаться мужа, несмотря ни на что, это мелочи…
И снова помимо воли вспомнила последние дни в родительском доме…
— Терпи, — поджав губы, наказала ей мать перед отъездом. — Это долг жены, терпеть и смиряться. Так что и ты смиришься я, Вейнитта. А в Талар возвращаться не смей. Теперь твой дом — Далькотт.