‒ Я сократил экипаж до минимума, согласно приказу, ‒ отчетливо проговорил каждое слово Райнхардт.
‒ Да… Сократить до минимума. Чтоб никакой помеси. Только арийцы. Настоящие. Как называется ваш корабль?
‒ У него нет названия, как такового. Это субмарина. U-966. Позывной ‒ ULF.
‒ Ах, Ульф! Ульф, то есть по-древнегермански 'волк'! Замечательно! Господа, я предлагаю выпить за успешное поход подводного корабля 'Ульф', который принесет нам всем долгожданную победу! За успех операции Gotterdammerung! (Gotterdammerung ‒ буквально: 'гибель богов', то же самое, что древнескандинавское 'рагнарок', катастрофический конец света в древнегерманской мифологии ‒ Примечание переводчика). Хайль Гитлер!
Все встали, кто-то сунул в руку остолбеневшему Райнхардту рюмку коньяка.
‒ И это то, что в абвере именуется высшей категорией секретности? ‒ с раздражением мысленно констатировал он. ‒ Все бессмысленно. Сдамся… Сдамся первому встречному эсминцу и отправлюсь в Канаду корчевать лес. Старик пусть удавится… Эту войну развязали и ведут кретины. Напрасно потерянные годы. Дамы и господа, я спешу вам сообщить, что нас всех поимели.
Райнхардт в поисках Риттера возратился к столу и застал его беседующим с певицей и Фордингером.
‒ Умираю от зависти, ‒ говорил Риттер. ‒ Увидеть собственными глазами фюрера для меня самая заветная мечта.
‒ Ах, бросьте, господин капитан, ‒ кокетливо отвечала оперная дива. ‒ Когда мы вернемся, я более чем уверена, что он пожелает лично принять вас. Вы даже не представляете, какое значение имеет наша операция. Мы…
‒ Покорнейше извиняюсь, госпожа, ‒ прервал ее речь Райнхардт. ‒ Господин капитан. Прошу вашего разрешения вернуться на корабль. Мне необходимо лично проконтролировать выполнение ремонтных и погрузочных работ и подготовить субмарину к выходу в море.
‒ Что? Ах, да… Конечно, Райнхардт. Вы правы. Необходимо все подготовить. Разрешаю.
‒ Вы уже покидаете нас, герр оберлейтенант?
‒ Увы. От всей души советую и вам приготовиться к отплытию и взойти на палубу не позднее, чем через два часа.
* * *
Старший механик напоминал тень отца Гамлета. С засученными рукавами, руками по локоть испачканными в машинном масле, пятна которого оказались даже на его русой бороде, со слипшимися от пота волосами, он сидел под кожухом дизеля и утомленно вытирал ладони ветошью.
‒ Аккумуляторные батареи и электростанция в порядке, ‒ сообщил он Райнхардту усталым голосом. Где-то за его спиной механики собирали инструмент и обрывки кабеля, с грохотом укладывали на место блестящие решетки гретингов. ‒ Клапаны шнорхелей и силовые установки исправны, негерметичности в газовыхлопной шахте за водомером устранены, оба опреснителя работают нормально, подшипники вала установлены, уплотнительные кольца заменены, повреждение корпуса над балластной цистерной заварено. Можем отправляться. Остались кое-какие мелочи, но это мы можем спокойно подлатать в дороге. Горючее заправлено во все емкости. Как там дела наверху?
‒ Благодарю за службу! ‒ Райхардт протянул ему бутылку пива. Главный механик принял ее с благодарностью и одним движением распечатал о головку винта на кожухе дизеля. Пиво хлынуло из горлышка как шампанское. Пробка, словно выстреленная, улетела куда-то, рикошетя и брякая. Механик встал, нашел на полу кусочек жести и швырнул его в ведро с отработанным маслом. Пил залпом, обмочив пеной бороду, видно было только как без устали движется взад-вперед его костлявый кадык.
‒ Два кретина, по-моему, из абвера, четыре племенных быка арийской породы ‒ прямо с сельскохозяйственной выставки и, вдобавок, оперная певичка. Все это мы должны доставить в океан. Не знаю куда, не знаю зачем. Надеюсь, речь идет о том, чтобы всех их где-нибудь утопить.
‒ Певичка? ‒ с изумлением спросил главный механик.
‒ Оперная, ‒ с горечью в голосе подтвердил Райнхардт. ‒ Два метра ростом, искусственная блондинка, безносая, глаза коровьи и титьки, как два бакена. Глупа, как баварские подштанники. Шеф в восхищении.
‒ Жизнь становится все интереснее.
* * *
В центральном отсеке началась толчея. Длинная цепочка матросов с мешками в руках тянулась к выходу ‒ в то время как в обратном направлении все еще заносили ящики консервов и копченых колбас. Возле радиопеленгатора распахнутые недра электрошкафов демонстрировали пугающую путаницу проводов, в которых копались измученные электрики.