Райнхардт пыхнул трубкой и беззвучно рассмеялся сквозь зубы. Но когда его взгляд переместился на босых, оборванных, дрожащих от холода на сырой палубе английских матросов, у него тотчас исчезла всякая охота веселиться.
Очень не по душе ему пришлось, каким способом их поставили на скользкой палубе, с трудом держащихся друг за друга. И положение, которое заняла вся четверка 'близнецов'. Более всего ему не понравился один из них, вставший спиной к пленникам и то и дело поглядывающий вверх на рубку, на наблюдавшего за этим зрелищем Райнхардта.
Мегафон, прикрепленный к антенной мачте, вдруг затрещал и выплеснул ему прямо в ухо дикую патетическую мелодию. Вслед за этим раздалось пение Евы:
Руны найдешь
и постигнешь знаки,
сильнейшие знаки,
крепчайшие знаки,
Хрофт их окрасил,
а создали боги
и Один их вырезал,
Один у асов,
а Даин у альвов,
Двалин у карликов,
у етунов Асвид,
и сам я их резал.
Ветер все крепчал, но корабль, успевший развернуться 'носом' в сторону волн, теперь гораздо меньше страдал от сильной продольной качки.
'Ряженные', собравшиеся в этой части корабля, едва удерживали равновесие. Волны омывали корпус подлодки и клочья пены с шипеньем растекались под ногами узников и их стражи.
Фордингер что-то крикнул, после чего двое 'близнецов' схватили одного из пленных матросов под руки и заставили его встать на колени. Фордингер резким движением вынул из ножен сверкающий меч с рукояткой, завернутой в спираль, и рассек поверженному пленнику горло.
Ветер свистел в тросах штага и сетеотвода, громкоговоритель ревел, Ева пела, а человек, вырывающийся из рук 'близнецов', истекал кровью ‒ ее темная пенистая струя ярко окрасила палубу корабля и корпус основной балластной цистерны. Райнхардт видел как судорожно дергались белые ступни умирающего матроса, как пульсирующий кровавый ручей ударил в стальное покрытие, словно струя воды из садового шланга.
Знаю девятое, ‒
если ладья
борется с бурей,
вихрям улечься
и волнам утихнуть
пошлю повеленье.
Райхардт ‒ окаменевший, бледный, как полотно, судорожно вцепился пальцами в ограждение рубки. Солдат, стоящий лицом к нему, молча снял автомат с предохранителя и предостерегающе приподнял ствол.
'Братья-близнецы' за его спиной в это время спихнули за борт первую жертву и повалили на колени второго пленника. Не веря своим глазам, Райхардт наблюдал как и этот моряк погружается в спененное изумрудное море, а вокруг него разливается темное пятно, похожее на дым.
‒ Bastard! Fucken nazi bastard! ‒ вскричал третий матрос, но один из 'близнецов' резким движением ударил стволом МП ему в лицо и, повергнув пленника на палубу, наступил сапогом ему на спину.
Одиннадцатым
друзей оберечь
в битве берусь я,
в щит я пою, ‒
побеждают они,
в боях невредимы,
из битв невредимы
прибудут с победой.
Райнхардт продолжал стоять неподвижно до завершения этой резни. Ева тем временем несколько раз теряла равновесие и принималась блевать через релинг. Фордингер собрал в миску немного крови, после чего, поддерживаемый за пояс одним из 'близнецов', подошел к рубке и стал рисовать на ней зигзагообразные знаки ‒ такие же, как на его камнях. Райнхардт отвернулся и, провожая взглядом тонущего в скорченной позе третьего моряка, краем глаза заметил блеск металла. Риттер, не дрогнув мускулом своего каменного, непроницаемого менторского лица, прятал в кобуру свой пистолет. Пистолет из капитанского сейфа.
‒ А теперь в путь! ‒ крикнул Фордингер, задирая голову в направлении мостика. ‒ Идем на поверхности, точно на север.
‒ Справитесь с этим, Райнхардт? ‒ прошипел капитан.