‒ По моим наблюдениям, мы находимся в Северном море. И в данный момент идем курсом на Исландию.
‒ Но что все это значит?
‒ Я знаю столько же, сколько и вы. И мой совет ‒ сконцентрируйтесь на том, что доступно пониманию. На вашей собственной вахте. Наша цель ‒ добраться до Тронхейма. Все остальное не имеет значения.
* * *
‒ Меня интересует возможность астрономических наблюдений.
‒ Пока без изменений, господин оберлейтенант.
‒ Что это значит?
‒ Это значит, что мы по-прежнему имеем над собой это гребаное небо. То есть, прошу прощения, оптическую иллюзию, характерную для полярных широт.
‒ Не понимаю, ‒ промолвил Вихтельман. ‒ Мы уже давно должны были покинуть этот район.
‒ А что вам дало пеленгование солнца? ‒ спросил Райнхардт.
‒ К сожалению, и здесь замеры оказались ошибочные.
‒ Как это понимать?
‒ Я сделал все, как обычно, но у меня получилось, что мы находимся посреди Сахары. Но это еще не все. Либо все наши компасы вышли из строя, либо солнце заходит на юге.
‒ Что такое?!
‒ Основной электрический жирокомпас и вспомогательные компасы могли испортиться. Они все же электрические. Но и классический компас показывает тоже самое. Только что ничего общего с движением солнца.
Оба покачали головами и снова посмотрели на карту.
‒ Чего бы я больше всего хотел, так это увидеть какого-нибудь 'томми'. Хоть что-нибудь из нормального мира. Корабль, самолет. По крайней мере, я имел бы надежду, что, возможно, не окончательно спятил. Мне кажется, что все это какой-то сон.
* * *
На расвете навел шороху дежурный акустик. В течение долгого времени он не мог выдавить из себя сколько-нибудь внятного доклада. Речь шла ни о вражеском корабле, ни о чем ином, что он мог бы идентифицировать.
Слышно было шум. Могучий, протяжный и неудержимый, как звук большого водопада.
Райнхардт забрал у него наушники и некоторое время сам сидел, склонившись над постом акустика, с глупым выражением на лице, прижимая к уху трубку микрофона. Затем вышел на палубу мостика.
‒ Стена тумана прямо по курсу, герр оберлейтенант! ‒ доложил вахтенный матрос. ‒ По всему горизонту перед кораблем.
Действительно, субмарина двигалась прямо в направлении стены белого пара, стоящей впереди по всей ширине моря, и стена эта заметно приближалась.
‒ Не нравится мне это! ‒ сказал Райнхардт. ‒ Стоп машина!
Монотоннный шум дизелей сменился звуком холостого хода, но корабль продолжал двигаться с той же скоростью, если не быстрее.
‒ Назад обоими! ‒ крикнул Райхардт. За кормой послышалось бурление воды, но субмарина продолжала медленное движение вперед.
‒ Что-то нас тащит, ‒ сказал Вихтельман. ‒ Словно течение какое-то.
Райнхардт спустился в центральный пост.
‒ Перископ вверх! На всю высоту!
Раздался визг двигателя и труба перископа выдвинулась высоко над рубкой. Райнхардт перевернул фуражку козырьком назад и приник лицом к окуляру.
Спустя несколько мгновений, он наконец оторвался от него, бледный как полотно.
‒ Полный назад! Что есть мочи!
‒ Что там?
Райнхардт поднялся с сидения перископа.
‒ Конец света. Мы достигли горизонта. Если не верите ‒ взгляните сами, ‒ и побежал вверх по лестнице на мостик.
В самом деле. Море заканчивалось, как ножом обрезанное, и воды, переливаясь через край, обрушивались в пустоту, поднимая в воздух тучи водяной пыли. И так было до самого конца горизонта. Огромная полусфера неба и бесконечный гигантский водопад.
Двигатели ревели, за кормой кипела вода и поднимались клубы черного дыма.
‒ Поворот! Резко! Руль сто! Полный вперед! ‒ ревел Райнхардт по громкой связи.
Корабль, дрожа, как конь, страдающий лихорадкой, начал разворот, но чувствовалось, что делает это по какой-то ненормально широкой дуге.
‒ Левый дизель, малый вперед! Правый, полный вперед! ‒ кричал Райнхардт.
‒ Не вытянем, ‒ прошептал кто-то.
‒ Ерунда! Идем!
Наконец, удалось повернуться кормой к пропасти и Райнхардт распорядился задействовать дизели на полную мощь. Субмарина двигалась, хотя казалось, что с каждым оборотом вращение винта замедляется.
Двигатели ревели изо всех сил, а корабль двигался все медленнее.
‒ Господин оберлейтенант, это течение поверхностное! ‒ крикнул чиф. ‒ Сумеем оторваться под водой!
‒ Срочное погружение! ‒ взревел Райнхардт, не раздумывая. ‒ Живо! Под воду!
Течение отпустило субмарину лишь на глубине ста пятидесяти метров. Мало-помалу оторвались. Это длилось почти час, в течение которого экипаж сидел молча, вглядываясь в циферблат лага, или нервно заламывал пальцы, напряженно глядя в спину рулевого, который выглядел так, словно двигал корабль усилием своей воли.