В самом деле, разве не что-то хорошо знакомое звучит в свербских лозунгах типа “Если природа не отступает перед свербским гением, ее уничтожают!”, или “История — это то, какими бы мы желали видеть себя в прошлом!” И не программу ли “всеобщей идиотизации населения” осуществляли в свое время в полпотовской Кампучии, Китае времен “культурной революции”, да и в известные периоды и у нас тоже? И уж до боли знакомое ощущается в “грандиозных по своей нелепости проектах и планах”, находивших у свербских чиновников, отметавших “все более-менее рациональные и разумные решения”, горячую поддержку.
Я уж не берусь, дабы не утомить читателей, анализировать самих представителей свербской верхушки, хотя есть среди них очень яркие и колоритные экземпляры (один громдыхмейстер, живо напоминающий незабвенного Леонида Ильича Брежнева, чего стоит!), выписанные автором с убийственным сарказмом. Скажу лишь, что они обобщенный образ тоталитарной власти конкретизируют, углубляют, добавляя в него сочные сатирические штрихи. Являясь составляющими цельной картины, они, однако, имеют и вполне самостоятельное художественное значение, что выгодно отличает персонажей А.Шалина от героев произведений многих других фантастов.
Демонстрируя читателю галерею власть предержащих планеты Сверба в контексте общественно-политической ее жизни, автор не просто высмеивает, шантажирует, создает прозрачные ассоциации и параллели, но и подводит к серьезной и важной мысли: “Во Вселенной пока еще не появилось ничего более глупого и страшного, чем обладающие властью тщеславные дураки”. То, что это действительно так, с потрясающей силой сто лет назад доказал в “Истории одного города” М.Салтыков-Щедрин. Подтвердил это, заглянув далеко в будущее, используя научно-фантастические средства, и А.Шалин.
И снова вернемся к сюжету. Намеренно, нет ли, но повесть “Путешествие Тимофея Авоськина…” распадается на два сюжетных потока, один из которых связан с планетой Арис и Терзалией, а другой — со Свербой. В критический момент красавица Терзалия появляется на Свербе и спешит на помощь Тимофею Авоськину и его друзьям.
Как и почему оказалась здесь Терзалия? Она именно была “автором того нелепого приключенческого романа”, в который угодили земляне. “Планета Сверба, громдыхмейстер Хопс, генерал Ниве и другие — все они созданы воображением самой Терзалии… А потом туда, на Свербу, попали и мы, пришельцы из обычного мира. А затем и сама Терзалия уже в качестве героини своего же произведения (вспомним, жители Арис способны материализовать собственное воображение — А.Г.) кинулась нас спасать, пытаясь выправить свой же сюжет…” Иначе говоря, Терзалия стазвится как бы “редактором придуманных действительное ей”. А их в повести кое-где явный перебор, хотя, и; до отдать должное автору, в причудливости фантазии ему не откажешь, финала заранее не предугадаешь.
Правда, читая А.Шалина, иной раз ловишь себя на ощущении, что люди отдаленного будущего, а с ними разумные существа далеких планет, живут и действуют слишком уж по-земному, слишком по образу и подобию представителей страны Советов второй половины XX столетия. И невольно возникает вопрос — а нет ли тут авторской натяжки?
В какой-то степени — да. Но есть и своя логика. Помнится, С.Лем, размышляя о труде писателя-фантаста, писал: “В сущности, говоря о будущем и жизни на других планетах, я говорю о современных проблемах и своих современниках, лишь облаченных в галактические одежды”. Я думаю, что слова эти применимы и к А.Шалину.
К тому же, как мне показалось, А.Шалин в реализации своих замыслов не в последнюю очередь исходит из известной теории И.Ефремова, согласно которой жизнь разумной Вселенной, в будущем интенсивно осваиваемой человеком Земли, основана на принципах сходства и всеобщности процессов и явлений. То, что когда-то происходило или происходит на нашей планете, может по аналогии возникнуть в любом обитаемом уголке космического пространства.
“Не следует забывать, что все мы, в сущности, герои и соавторы одной и той же истории, которая называется историей человечества, а потому, помогая друг другу в беде и творя добро, мы исправляем наш общий сюжет”, — говорит на последних страницах повести “Путешествие Тимофея Авоськина…” капитан звездолета Прохор. Но меньше всего хотелось бы, чтобы читатель в этих словах увидел лишь вариацию классического — “весь мир — театр”. За внешней похожестью уже иной поворот мысли, за которым земной мир расширяется до бездонных пределов космоса, где, как и на Земле, все взаимосвязано, взаимозависимо, и нарушение единого космического сюжета — великой гармонии Природы — чревато непредсказуемыми последствиями.
* * *