Н’Даннг снял с плеча котомку, извлек из нее комочек бурой краски и быстрым уверенным движением провел ритуальные косые полосы на боках и груди, а на обеих ягодицах нарисовал по три кольца, каждое внутри предыдущего, с точками посредине. Все время он краем глаза поглядывал на дракона, но тот, казалось, совершенно не интересовался происходящим. Н’Даннг пожалел, что не может нанести полный боевой рисунок — несомненно, дракон того заслуживал, но на это ушло бы полдня, да и без помощи знающего человека не обойтись. Теперь следовало исполнить еще один ритуал.
Безоружный воин выпрямился и сделал шаг вперед.
— Обращаюсь к тебе, воплощение зла, пришедшее из былых времен! Я, человек, пришел сразиться с тобой не на жизнь, а на смерть. Закон поединка дает тебе право спасаться бегством; если же ты предпочтешь битву, один из нас умрет сегодня. Ты принимаешь вызов?
Дракон издал долгое презрительное шипение. Не оборачиваясь, Н’Даннг почувствовал, как попятились крестьяне за его спиной.
— Так я и думал, — проворчал себе одному Н’Даннг, нагибаясь за оружием.
В правую руку воин взял новую боевую секиру с длинной рукоятью, с лезвием в форме полумесяца и массивным, заканчивающимся шипом выступом с противоположной стороны. Мастер-оружейник сделал в секире овальное отверстие, чтобы облегчить оружие, и все же немного нашлось бы воинов, способных не только поднять эту секиру, но и действовать ею в бою.
На левую руку Н’Даннг надел любимый щит с кожаной прокладкой внутри. У него было время почистить щит после последней схватки, и теперь металлическая выпуклая поверхность, поймав солнечный луч, разбросала вокруг зеркальные блики. Выпрямляясь, Н’Даннг уловил движение позади себя, но не обернулся. Он знал — низкорослые люди с серыми лицами и большими, корявыми ладонями выстроились полукругом и присматриваются к каждому его движению. Они станут следить на битвой, но никто не вмешается, если Н’Даннгу придется худо — когда-то такое поведение тех, кто призывал на помощь, удивляло Н’Даннга и возмущало, и наполняло его сердце горечью. Потом он научился не замечать, и сейчас пренебрег молчаливой толпой зрителей. Он смотрел вперед — на противника.
Дракон обхватил лапами большой камень и горделиво возлежал на нем, распластав покрытое матовой зеленой чешуей брюхо. Он выгнул шею, извернулся всем туловищем, длинный, постепенно утончающийся хвост уложил на землю изящной спиралью и застыл в неподвижности, словно приглашал рассмотреть себя во всей красе. Темно-рубиновые глаза величиной с гусиное яйцо были холодны, но на дне их мерцал — то разгорался, то гас — отблеск невидимого пламени. Что-то было в драконе от ящерицы, зеленой хвостатой твари с цепкими лапами и сплюснутой мордой, но что-то было в нем и от холеной, тонконогой и презрительной кошки — любимицы жестокого владыки.
Ростом дракон, если считать от головы до основания хвоста, был раза в два с половиной больше человека. Небольшую голову со сравнительно маленькой пастью венчали два изогнутых остроконечных рога, но по тому, как легко поводил ими дракон, можно было заключить, что они служили не оружием, а украшением. Начиная со лба, вдоль шеи и по всему хребту дракон оброс жесткими костяными пластинами, обтянутыми кожей: они образовывали гребень.
Н’Даннг отметил, что главное оружие дракона — когти, каждый размером с хороший нож и не менее опасный; но и клыки бестии вполне могли перекусить человеку руку. Уязвимым местом чудовища была шея — хоть и защищенная спереди броней из костяных щитков, а сзади — чешуей и гребнем, все же достаточно тонкая.
Рассматривая противника, воин постепенно продвигался вперед маленькими шажками, прикрываясь щитом. Еще одна деталь в облике дракона заинтересовала Н’Даннга: у основания длинной шеи был надет массивный золотой обруч искусной работы, сплошь покрытый чеканными узорами и усыпанный рубинами. Н’Даннг решил, что бестия, как видно, сбежала из дворца или драконария какого-нибудь царька, ныне, быть может, давно умершего и позабытого. Обруч почему-то внушал Н’Даннгу неясную тревогу, но воин не успел разобраться в своих чувствах.
Дракон небрежно взмахнул хвостом. Хвост его, со свистом рассекая воздух, обрушился туда, где мгновение назад стоял Н’Даннг. Воин успел отскочить в сторону, а на земле осталась глубокая борозда. Н’Даннг еще не окончил прыжок, когда дракон изрыгнул пламя. Человек на лету отразил огонь щитом, и пламя не причинило ему вреда, лишь обожгло жаром лицо. Он приземлился неудачно — попал в выбоину, оступился и замахал руками, пытаясь удержать равновесие, но это не удалось, и Н’Даннг попятился, опустил щит и полностью открылся для удара. Зрители за спиной издали испуганный стон. Единственный, кто не попался на уловку, был дракон — он не проявил ни малейшего стремления слезть со своего камня и выйти на открытое место, вообще не пошевелился, только зашипел кратко и презрительно.
Н’Даннг отбросил хитрости, ринулся вперед, и вновь был встречен огнем. Он размахивал щитом, как одержимый, пытаясь подобраться к дракону настолько, чтобы пустить в ход секиру, но едва успевал уклоняться от ударов хвоста, который щелкал и свистел вокруг наподобие бича. Н’Даннг мимолетно пожалел, что у него Нет длинного копья — оно сейчас пригодилось бы больше. Дракон метал пламя то вправо, то влево, изгибая шею и норовя достать человека за щитом. Неожиданно чудище приподнялось на передних лапах и поверх головы Н’Даннга выплюнуло клубок огня. Крики крестьян и характерное потрескивание травы за спиной сказали воину, что шар поджег траву, и она запылала, отрезая ему путь к бегству. Мысль о бегстве показалась Н’Даннгу настолько забавной, что он невольно усмехнулся.
Сразу вслед за тем ему пришлось особенно тяжело. Крестьяне отступили за черту огня и оттуда молча смотрели, как среди пламени и дыма движется фигура воина — вся покрытая рельефными буграми мускулов, но при этом не утерявшая сверхъестественной гибкости. Н’Даннг задыхался, по нему ручьями тек пот, а отблески пламени играли на бронзовой коже, золотя ее, словно воин и вправду был отлит из металла. Ему казалось теперь, что огонь был повсюду, и самый воздух пылал, превращаясь в огненный вихрь, выдыхаемый драконом.
Усталость давала о себе знать, и Н’Даннг забросил бесполезную пока секиру в петлю кожаного ремня, что крест-накрест охватывал его спину, а щит перехватил в правую руку. Поверхность щита давно раскалилась и, если бы не кожаная прокладка внутри, его нельзя было бы держать. Воин чудом успевал парировать огненные струи, набедренная повязка тлела в нескольких местах, руки и ноги были обожжены, болела воспаленная кожа на лице. Но он оставался на ногах, и дракону ни разу не удавалось поразить его — куда бы ни был направлен огненный смерч, он неизменно встречал на пути щит Н’Даннга.
Внезапно пламя иссякло, только под ногами Н’Даннга крохотные язычки огня порхали по остаткам травы. Всего миг промедлил воин, лишний раз взмахнув щитом вместо того, чтобы выхватить секиру, — и тотчас был опрокинут на землю. Дракон обвил хвост вокруг левой ноги Н’Даннга, и быстро тащил человека к себе. Изловчившись, воин успел схватить оружие левой рукой. Взмах секиры был рассчитан, чтобы отсечь дракону часть хвоста, но бестия была настороже. Дракон отдернул хвост, и Н’Даннг вскочил на ноги. Однако он находился уже слишком близко к задним лапам твари, бронированным и вооружённым чудовищными когтями. В последний миг воин отпрянул, и страшный удар не стал для него смертельным — вместо живота он пришелся на бедро и бок. Человек коротко вскрикнул на выдохе, его бедро окрасилось кровью из рваных ран, нанесенных когтями.
Только теперь Н’Даннг понял, что недооценил противника — кроме красоты и изящества дракон обладал в избытке коварством и ловкостью. За упущение следовало расплачиваться, и воин пожертвовал щитом: он проигрывал в защите, если дракон успеет отдохнуть и вновь обретет способность дышать огнем, зато выигрывал в быстроте движений. Ухватив секиру обеими руками, Н’Даннг одним прыжком поднялся на ноги. Вращая оружие так, что острый полумесяц описывал в воздухе двойную петлю, подскочил к дракону и, перенеся вес тела на неповрежденную левую ногу, вложил все свои силы в удар.
Злобный шип пронесся над полем схватки: удар достиг цели. Из длинной, глубокой раны на предплечье чудовища струей хлынула мутно-зеленая зловонная жидкость. С легкостью и быстротой, невероятной для существа таких размеров, раненый дракон ответил на удар выпадом правой лапы, и снова Н’Даннг едва успел отскочить. Трава позади него еще тлела, но все же он сделал несколько шагов назад, надеясь, что уж теперь-то разъяренный дракон последует за ним.