Откуда-то от стены совсем рядом с ней отделилось нечто, в чем вздрогнувшая от нового испуга магиня признала низкорослую гномью фигуру. Когда то и дело приседавший возле мясных наростов некто приблизился, Морриган смогла убедиться, что не ошиблась. Перед ней стояла молодая крупноносая гномка с цветущими по всему телу многочисленными и обширными пятнами скверны. Ее немытое обнаженное тело было дрябло, а оттопыренный живот кожаной тряпкой висел почти до колен. Кубло спутанных, грязных волос казалось совершенно седым.
Ведьма не ожидала, что с ней заговорят, однако, гномка-вурдалак, склонив голову набок, внезапно глухим и дребезжащим голосом исторгла из себя вполне разумное слово.
- Проснулась? Земная… красота…
Усилием воли Морриган вернула себе здравомыслие и холодность рассудка. Осознание того, что в лице женщины-вурдалака, быть может, стояла единственная надежда на спасение, придало ей сил. Нужно было лишь правильно воспользоваться им до того, как вернутся порождения тьмы. Что-то подсказывало ей, что времени у нее было все меньше.
- Очнулась я, да. Не скажешь, что за место это?
К удивлению, лицо гномки расплылось в улыбке, гадкой, из-за отсутствия многих зубов и похожих на два куска сырого мяса, больших серых губ.
- Говорит! Жаль, недолго… Но хоть так! Хоть так…
- Что это за место? - раздельно и четко повторила Морриган, и тут же понизила голос, устрашившись, что спящее чудище может услышать и проснуться.
Рыхлая гномка подошла ближе и погладила пленницу по мокрым волосам. На несколько мгновений лицо ее сделалось благоговейным, точно от прикосновения к святыне.
- Красота… земная… жаль, недолго… очень жаль.
- Чего жаль тебе? - гася в себе раздражение, спросила Морриган. Рука гномки продолжала поглаживать ее, но ведьма терпела, раздумывая над тем, как уговорить утратившую разум оскверненную женщину ослабить хотя бы часть перетягивавших ее руки мяса и жил.
- Жаль… красоты, - широкая липкая ладонь гладила уже плечо Морриган, перебирая ее волосы между пальцев. - Испортят они… испортят такую красоту.
- Что говоришь ты? Кто они? Порождения тьмы?
- Да-да, они. Они, порождения. Они мерзкие твари, и хозяева… Надо служить… надо слушать… слушаться. Не слушаться - нельзя. Нельзя…
Ладонь гномки коснулась груди ведьмы, и Морриган отпрянула - непроизвольно и брезгливо. Женщина-вурдалак тоже вздрогнула, отпрыгивая. Но беспокойное, ее лицо вновь приняло умиротворенное выражение.
- Есть время, - она снова улыбнулась, складывая большие руки поверх своего отвисшего живота. - Еще есть… Мы будем говорить… Ты хочешь говорить? Да, хочешь. Потом… уже… не сможешь. Говори сейчас.
- Распутай руки мне, - Морриган пошевелилась, стараясь через силу говорить ласково. Она уже поняла, что имеет дело с вурдалаком, чье тело смогло справиться со скверной, но разум, хотя и остался необычайно ясным, все же немало пострадал. - Больно. Портит красоту.
Гномка запрокинула голову и хрипло захохотала. Огромная туша уродливой твари зашевелилась. Впрочем, вурдалак тут же оборвала смех.
- О, нет, - она снова подняла руку и погладила Морриган по мокрой от слизи и испарений щеке. - Это не портит. Они - портят! Они! Да. Они придут и испортят совсем. Руки - не волнуйся. Не важно.
Речь ее делалась как будто более связной. Она в последний раз тронула кожу кривящейся ведьмы и вздохнула.
- Красота. Но ненадолго. Видишь, - гномка обернулась, давая пленнице посмотреть на чудовище, начинавшее ворочаться все больше, - Ларин была… красива. Тоже. Волосы… золотые… маленькая… и смех… “твой смех прекрасный, серебристый, как ручеек в ночи звучит…” Предки… Но они… испортили. Изменили ее. И твою красоту… тоже… испортят. Скоро, совсем скоро. Я, Геспит… снова останусь… одна.
- Сказать ты хочешь, вот это раньше было человеком?
- Гномом, - безумная Геспит, словно по мере разговора вспоминая слова, говорила все складнее и четче. - Все мы - дети Камня. И Ларин. И Геспит. И Бранка…
- Бранка? Бранка та самая, что Совершенная из Орзаммара? Ты из дома ее?
- Да, Бранка. Бранка, моя любовь, - гномка-вурдалак снова тяжело вздохнула. - Жена без мужа, подруга без друзей, Совершенная без истинных ценителей, любовница без любви. Она всех использовала. И свой дом. И Огрена. Даже… даже меня. Смешно, - словно очнувшись, Геспит горько покачала головой, уже не пытаясь дотронуться до изумленной Морриган. - Здесь повсюду смерть. Но я умираю от чего-то худшего. Ей не была нужна моя любовь, - она дернула лицом, прикрывая ладонью рот. - Камень наказал меня, прекрасная наземница. Столько смерти вокруг. Но я… я умираю от предательства.
- Бранка жива? - Морриган уже удалось справиться со своим голосом. - Где она?
Геспит взглянула на нее из-под грязной ладони, прикрывавшей лицо.
- Я знаю, - она вновь пустила руки, принявшись по очереди массировать каждый из почерневших пальцев. - Знаю, где Бранка. Но хода к ней нет. Она никого не подпустит. И ее не подпустят. Она бесится. Но хода нет. Ни к ней. Ни для нее.
Пленница переступила коленями, сжимая руки в кулаки.
- Сказать не можешь толком, - она с досадой попыталась прокрутить кисти, как перед творением магического действа, но, как видно, руки ее были перетянуты крепко, и разбухли в оскверненном мясе - даже этого сделать ей не удалось. - Тогда отведи к ней меня. Я найду ход.
Гномка сжала губы, с сомнением покачивая головой.
- Они не отпустят. Понимаешь? Они не отпустят тебя. Меня - да. Тебя - нет.
На некоторое время Морриган замерла, поднимая бровь.
- О порождениях тьмы ты говоришь? Зачем нужна я им?
Геспит еще раз обернулась, указывая на тяжело ворочавшуюся во тьме тушу.
- Вот, - она откинула за спину грязные седые волосы. - Вот Ларин. Она была… была как ты. Красива… очень. Она из дома Бранки. Как я. Как и все мы. Бранка… Бранка приказала идти в Боннамар. В Камнем проклятые Мертвые Рвы. Мы не хотели… многие не хотели, но пошли. И… мы… не смогли. Не справились. Их было слишком много. Слишком…
Бормотание гномки вновь делалось неразборчивым. Но до объятой гадливостью ведьмы долетали отдельные фразы.
- Мы пытались убежать, но они нас нашли… Они… схватили всех нас, превратили нас… М-мужчин они убивают… почти всегда. Им нужно мясо, много мяса. А женщин… они… Они забрали Ларин. Они заставили её есть остальных, наших друзей… Не сразу, нет, не сразу… Потом, когда она поела, она начала надуваться. Она распухла и посерела. И стала пахнуть как они. Они переделали её по своему подобию…
Собрав все силы, Морриган призвала Тень. Мясо, стискивавшее ее руки, стало нагреваться. Безумная Геспит бормотала рядом, как казалось, все более и более утрачивая связь с реальностью.
- Они берутся из нас.. Потому они ненавидят нас… Потому они не могут без нас… Потому они забирают нас… Потому они сытно кормят нас… Они возьмутся за тебя, - на пленницу взглянули затянутые поволокой мутные темные глаза. - Заставят тебя принять их, принять их скверну. А потом… потом они будут кормить тебя. Очень сытно кормить. Они… закроют твое тело, чтобы ты не могла исторгнуть из себя ничего, чтобы все оставалось там, внутри. Чтобы раздуть твое чрево… чтобы ты делалась больше и больше. Больше пищи, больше… скверны… Потом…. Потом будут растягивать, трогать, лепить, комкать, менять, пока ты не наполнишься ими… И тогда, когда уже будет все готово, они приведут к тебе… такого же как ты, длинноногого. Им нужен такой же, иначе не выйдет. Мужчина, принявший скверну. Ты пожрешь его живьем - кусок за куском… как Ларин пожрала своего мужа. И тогда… тогда ты будешь полностью, как они. И будешь делать их. Новых… Матка!
Чудище, бывшее ранее гномкой, наконец, пробудилось. С сопением распрямившись, оно задрожало, и принялось кхекать, словно чихая или отрыгивая что-то. Геспит отскочила в сторону. Глаза ее наполнились страхом.