Тихие, почти неслышные шаги заставили обернуться одну из лучших целительниц всего мира Тедаса.
- Первый чародей Ирвинг? Вы чего-то хотели? - спросила она шёпотом, при этом показывая на спящего Атланиса.
- Да, Винн, хотел бы. Нам нужно поговорить наедине.
- Конечно, пойдёмте, - сказала старшая чародейка Винн, направляясь в свой личный кабинет.
- Винн, я прошу тебя не как первый чародей, а как друг, забудь, что произошло с Атланисом, Хеддом и храмовником Дельмасом, - серьезно смотря на свою давнюю подругу, попросил её Ирвинг.
- То есть как это забыть? - не поняла Винн. - Атланис ведь убил храмовника. Даже в лучшем случае его ждёт усмирение?
- Нет. Храмовник Дельмас умер, защищая и сражаясь с одержимым магом крови, который напал на маленьких одарённых детей, когда те возвращались в своё общежитие. Ты понимаешь меня, Винн? - решил уточнить первый чародей.
- Я... да... Я всё поняла, - утвердительно кивнула целительница. - А кто пойманный маг крови?
- Кхем... В общем... Винн... Хм, в общем, это Дарен, - выдал Ирвинг. Ему было невероятно неудобно говорить это Винн, которая обучала и даже воспитывала юного мага.
- Дарен?! Нет! Этого не может быть! Он бы никогда не...
- Винн! Я сам видел, как он собирался применить магию крови против Ульдреда! - сказал первый чародей Ирвинг на повышенных тонах.
"Слишком многое я им позволяю", - проскользнула мимолётная досадная мысль.
- Это... Правда? - слабым голосом спросила Винн. Она не могла представить, что маленький Дарен, такой добрый и отзывчивый, начал изучать и даже применять магию крови.
- Да. Он уже мёртв, - припечатал Ирвинг.
Винн, побледнев, плюхнулась прямо на стул.
Подойдя к целительнице, Ирвинг хотел сказать просто что-то ободряющее:
- Винн, послушай...
- Нет. Не надо ничего говорить. Пожалуйста, уйди. Мне надо побыть одной, - сказала тихим, но настойчивым голосом старшая чародейка.
Выходя из больничного крыла, Ирвинг, обернувшись, произнёс.
- Винн, если тебе что-то понадобится... Просто обращайся. И не только ко мне. Не забывай, мы все одна большая семья...
Идя в свои покои, первый чародей круга магов Ферелдена, Ирвинг, был обеспокоен. Вдруг Винн решит что-нибудь сделать Атланису...
"Да, Винн не такая. Но всё же она человек... И каждый может сорваться. А Дарен был ей практически как сын родной..." - с такими нелёгкими думами зашёл в свои покои первый чародей.
Сегодня он уже просто физически ничего не сможет сделать. Слишком стар он стал. Слишком быстро усталость начала брать над ним верх...
6.
Лёжа на кровати в больничном крыле и играясь с чистой маной, совершая простые манипуляции с энергией, я ждал того момента, когда меня выпишут.
Не знаю почему, но я уже третий день под надзором старшей чародейки Винн.
Хотя есть у меня подозрения о том, что это из-за того, что я убил человека, то есть из-за моего психического здоровья.
Всё же убивать в игре и в реальности - совершенно разное... И если в игре мне нравилось, когда мои противники во второй части века дракона разлетались кусками, то, когда я увидел это в реальности, я думал, что сойду с ума от этого зрелища.
Мне до сих пор снится лицо храмовника, пред тем как его разорвало на части, словно переполненный воздухом шарик.
Даже были угрызения совести, сопровождающиеся ночными кошмарами и приступами апатии...
Но наставник Ульдред парой любящих подзатыльников выбил из меня эту дурь.
Он долго объяснял мне то, что я, как маг, буду часто проливать кровь во имя церкви, защищая свою жизнь, или ради собственных интересов. И чем раньше я смирюсь, тем легче мне будут в будущем, тем больше шансов у меня будет в будущем выжить...
Также наставник, заметивший странное, холодное отношение Винн ко мне,
переговорил с ней,
Если честно, я сильно недоумевал. Из-за чего?
Я вёл себя примерно, кушал всё, что дают, спать ложился по режиму... Да я даже не показывал ей своё презрение, к ней и её точке мировоззрения...
Старший чародей перебросился с Винн парой слов, и после разговора с наставником Ульдредом Винн смягчилась и вновь превратилась в улыбающуюся, добродушную старушку. Хотя старушкой назвать её не повернётся язык. На лице практически не было морщинок, а такое тело хотели бы иметь многие юные дамы, хотя все целительницы щеголяли с фигурами моделей. Но в этом нет ничего удивительного, это в игре целительство сводилось к одному исцелению ран. А здесь маги Тедаса могли себе при должном умении отрастить третью руку, стоит им только захотеть.
Правда, только особо могущественные целители были способны к такому процессу.
Ну или маги крови. Или маг, затративший тысячи золотых и обложившийся лириумом.
Но не это важно. Важен сам факт, что для хорошего целителя практические не существовало границ работы со своим или чужим телом, кроме собственной фантазии и резерва. И это внушало уважение к искусству целительства.
В общем, поведение Винн нормализовалось. Но из-за этого были и плохие моменты... Такие, как её постоянная пропаганда Песни Света и непогрешимости Церкви и её служителей. Я хотел задать ей вопрос про того ушлёпка, которого я разобрал на запчасти, но наставник Ульдред строго-настрого запретил мне вообще говорить о нём.
Но упорность Винн поражала. А её поражала моя возможность рассуждать и дискутировать с ней. Если вначале я старался сдерживаться и косить под пятилетнего дитятко, то после двух часов вещаний о том, что там завещала Андрасте, я не выдержал.
- Заповедь Создателя гласит, что магия должна служить человеку, а не управлять им, - в которой раз процитировала завет Создателя Винн. - Поэтому мы, маги, должны гордиться тем, что мы были выбраны самим создателем для роли служителей простых людей. Когда мы умрём и сольёмся с Создателем, мы будем вознаграждены! - воодушевленно сказала Винн. Хмм... её упорность напоминает мне террористов-смертников. Такое ощущение, что если она сейчас узнает о том, что Создатель завещал магам самоубийство, то она, как японский самурай, вскроет себе брюхо.
- Старшая чародейка Винн? - перебил я её вещание истины варвару неверующему (это я), своим вопросом.
- А, да, ты хотел что-то спросить? - рассеяно улыбнулась мне Винн, собираясь с мыслями. Похоже, она даже не обиделась на то, что я прервал её монолог.
- Да, я хотел спросить, почему у заповеди создателя такая странная формулировка предложения? - спросил я, хлопая глазами.