Они остановились, так как упасть — значило умереть наверно и умереть страшной смертью. Они были бы удушены и растерзаны полчищами крыс.
В этот ужасный момент Крак увидал мертвые сосны, к которым они, к счастью, приблизились во время своих попыток к бегству.
На старые деревья можно было легко взобраться по сучкам, образовавшим нечто вроде ступеней лестницы. К тому же, дети были очень проворны.
И оба маленьких охотника, несмотря на сильную усталость и жестокие укусы крыс, снова принялись наносить удары палками по густым сплоченным рядам животных и кое-как пробили себе среди них проход.
Им удалось добраться до подошвы сосен, и Крак, подхватив Ожо на спину, ловко вскарабкался по стволу.
Несколько сотен зверьков кинулись было на приступ дерева, избранного Краком, но их сейчас же столкнули, опрокинули и подхватили задние ряды, так что им поневоле пришлось отказаться от мщения.
Крак усадил Ожо на одном из самых крепких и высоких суков и, весь еще трепеща от ужаса, стал смотреть на равнину.
Далеко-далеко, куда только ни достигал взгляд, земля исчезала под молчаливым сплошным покровом черных и серых крыс.
Что касается высохшей травы, то от нее и следов не осталось. Первые стаи все пожрали.
Ужасное передвижение пеструшек не прекращалось и грозило затянуться далеко за ночь. Ожо, чуть живой от холода и страха, крепко прижимался к брату.
А Крак, увидя себя в безопасности, быстро вернул все свое самообладание и старался палкой отгонять птиц, которые, от усталости или чуя добычу, спускались на ветви мертвой сосны и на секунду сотнями рассаживались рядом с ними, оглушая детей криками.
Еще до наступления ночи над равниной спустился ледяной туман, и это послужило к счастью детей. Без этого спасительного тумана дети наверно были бы замечены на своем дереве громадным медведем, черный силуэт которого они увидали сквозь завесу тумана, освещенного последними лучами заходящего солнца.
Грозный зверь, застигнутый на пути безграничным потоком движущихся крыс, казался сам, несмотря на свою силищу, в большом затруднении, попав в середину этих маленьких существ. Он яростно прыгал, испуская жалобные рычания.
— Брат, — сказал Крак, — нам нельзя и думать вернуться сегодня вечером в пещеру. Я уж ничего не вижу, но слышу по-прежнему безостановочный, сильный и глухой шум. Это крысы идут без конца. Увы! мы должны остаться здесь до утра.
— Что ж, подождем до утра, — стоически ответил маленький Ожо. — У тебя на руках мне не холодно и не страшно, и я не голоден.
— Спи, — ответил Крак, — а я покараулю.
И, пока ребенок засыпал, Крак, со страшным отчаянием в сердце, думал об огне, — о нетерпеливом и прожорливом огне, который он покинул, бросив ему скудный запас пищи, и который теперь, наверное, погас по его вине, — погас до возвращения прародителя или отцов.
Глава V
ОГОНЬ ПОГАС
Пока Крак, разоритель гнезд, с маленьким братом вступили в гибельный и неосторожный бой с легионами пеструшек-переселенцев, в южном лесу происходила встреча совершенно иного характера. Старейший повел женщин и детей в лес; они пошли искать там гусениц, как это часто делают еще и в наши дни дикари современной Австралии. Гусеницы, правда, уже попрятались на зиму в дуплах гниющих деревьев.
Только что собрались они приступить к сбору сухих, валявшихся на земле, буковых плодов, и великий старец разрешил детям тут же, на месте жевать эти плоды, чтобы хотя таким образом обмануть голод, все мучительнее и мучительнее терзавший их внутренности, как где-то далеко, очень далеко, в туманной дали безлистных деревьев послышался перемежающийся глухой топот босых ног по мхам.
Старейший приказал своим спутникам хранить глубокое молчание, приложив палец к губам, а сам стал прислушиваться, сначала с беспокойством; но вскоре лицо его прояснилось.
Рюг-большеухий припал к земле и, зарывшись головой в траву, тоже прислушивался.
— Ну, Рюг? — спросил старик.
— Идут люди, и много людей.
— Это наши, дитя. Успокойтесь.
Радостное восклицание невольно вырвалось у матерей и детей.
— Прислушайтесь! — продолжал между тем старец. — Они идут медленно и ступают тяжело. Значит, они несут какую-нибудь ношу. Но что они несут? Быть может, раненого? Или они тащат тяжелую дичину на плечах?.. Мы сейчас это узнаем.
Шум, между тем, приближался и с каждой минутой становился яснее.