Все это, конечно, не значит, что смещение Н.С. Хрущева не попытались оправдать интересами социализма, интересами государства, партии и народа. Наоборот, именно об этом говорилось на заседании Президиума и последовавшем за ним Пленуме ЦК КПСС. И при этом отнюдь не исключается, что те или иные инициаторы этой акции сами верили, что делают важное для страны и народа дело, – человеческие разум и совесть очень часто в таких случаях ищут и находят весьма удобную нравственную позицию, отождествляя свой интерес со всеобщим. В случае с Хрущевым, учитывая обстоятельства, о которых шла речь выше, это было к тому же не так уж трудно.
Сменили лидера. Но какая идеология и какая политика должны были сопутствовать этой смене, какие теперь утвердятся политические идеи? Эти вопросы остались без ответов. Ибо, как отмечалось, к власти пришли люди, не имевшие единой, сколько-нибудь определенной идейно-политической программы.
Не все, в том числе не все информированные, разбирающиеся в обстановке люди сразу это поняли. Помню, в первое же утро после октябрьского Пленума Ю.В. Андропов собрал (почему-то в кабинете своего первого заместителя Л.Н. Толкунова, вскоре назначенного главным редактором «Известий») руководящий состав Отдела, включая нескольких консультантов, чтобы как-то сориентировать их в ситуации. Рассказав о Пленуме, он заключил выступление следующими словами, запавшими мне в память: «Хрущева сняли не за критику культа личности Сталина и политику мирного сосуществования, а потому, что он был непоследователен в этой критике и в этой политике».
Увы, вскоре начало выясняться, что Андропов глубоко заблуждался (я просто не могу представить себе причин, по которым, зная истинное положение дел, он бы сознательно нас дезинформировал).
[…] На фоне столь слабых соперников, в таком окружении приобретали значение все те не столь уж многочисленные достоинства, которыми Брежнев действительно либо согласно сложившемуся мнению обладал. Одно из них видели в том, что это не злой, не жестокий человек. И если сравнивать со Сталиным – а в некоторых ситуациях и с Хрущевым, – так оно и было. Ссылка в послы или персональная пенсия – это не расстрел, не тюрьма и пытки, даже не исключение из партии и публичная проработка. Другой вопрос, что в этом вполне свою роль могло играть и общее «смягчение нравов», а не только личные качества.
Правда и то, что это был человек в обращении простой, демократичный. Во всяком случае, в первые годы власти, когда он еще не разучился слушать людей, говорить спасибо за помощь, даже публично признавать, что многих вещей не знает. Не вызывает сомнений и то, что он обладал здравым смыслом, не был склонен к крайностям, скороспелым решениям, хотя потом это превратилось в свою противоположность – в нерешительность и бездеятельность.
Перед некоторыми нашими политиками, выросшими в недрах аппарата, у него было и то преимущество, что он все же имел не только аппаратный опыт. Что ни говори – фронт, потом участие в восстановлении разрушенного войной Запорожья, целина, работа в Молдавии и Казахстане, в качестве второго секретаря ЦК руководство оборонной промышленностью, вообще связь как с промышленностью, так и с сельским хозяйством, Верховный Совет. Хотя почти везде, как тогда водилось, руководство директивно-командное, во многом формальное, сводившееся к передаче указаний сверху вниз, и типичное для партийных кадров тех времен «давай-давай». Самостоятельность, инициатива были не только необязательны, но и нежелательны, для карьеры опасны.
Но вполне очевидными были с самого начала и многие недостатки Л.И. Брежнева. Он имел заслуженную репутацию человека малообразованного и недалекого (хотя в этом плане Брежнев, опять же, был не хуже, а может, лучше многих других представителей руководства, таких как Кириленко, Подгорный, Полянский). Те, кто изображает его глупцом, не правы. Он был по-своему очень неглуп. И я имею в виду не только хитрость, аппаратную ловкость, без которых он бы просто пропал, не выжил в тогдашней системе политических координат. Нет, речь именно о том, что Брежнев мог проявлять политическую сообразительность, ум и даже политическую умелость. Например, сразу после октябрьского Пленума ЦК он избрал, как мне кажется, очень правильную, выгодную, выигрышную линию поведения.
Во-первых, он, так сказать, «работал» на контрасте с Н.С. Хрущевым. Того в последние годы на все лады превозносили. Брежнева по первости – нет. Тот был очень «видимым», все время мелькал в печати и кино, на телеэкране. Этот (опять же по первости) – нет. Поначалу Брежнев не строил из себя «великого человека». Своим помощникам говорил: «Пишите проще, не делайте из меня теоретика, иначе ведь все равно никто не поверит, что это мое, будут смеяться». И сложные, затейливые места – вычеркивал (бывало, даже просил вычеркнуть цитаты из классиков, поясняя: «Ну кто же поверит, что Лёня Брежнев читал Маркса?»)