Сколько я его помню, отец всегда был перегружен делами, и я понял, что для того, чтобы чего-то добиться в жизни, нужно очень много работать и лучше всего – последовательно. В этом смысле мне повезло. У меня всю жизнь в основном был один и тот же жанр – научные исследования в сфере международной безопасности, гонки вооружений и их ограничения. Своей теме я посвятил почти полвека: от первых курсовых работ и до избрания академиком Общим собранием Академии наук в 2011 г. по тематике «Международная безопасность и стратегическая стабильность». Когда огласили итоги голосования, моя первая мысль была: «Как жаль, что отец всего год не дожил до этого, вот бы он гордился…» И дома, отмечая это событие, первый тост подняли за него.
Еще своим примером он учил меня выстраивать общественную линию жизни: не «лезть на рожон», но хранить верность своим политическим, профессиональным и нравственным принципам, а в критических ситуациях не «прогибаться», невзирая на риск и ущерб. Он не раз говорил, что репутация – это самое важное в научной и политической биографии, ее приходится строить всю жизнь, но можно потерять за один день.
Если говорить о политических воззрениях, то в советские времена Георгий Аркадьевич не был диссидентом, хотя с уважением относился к мужеству тех, кто открыто бросал вызов системе. Но сам он был «человеком системы», и именно так называлась одна из самых известных его книг. Он стремился использовать сложившиеся правила игры, чтобы изнутри сделать эту систему лучше, чтобы реально, а не на словах повернуть ее к нуждам людей и цивилизованным нравственным и политическим нормам.
При этом с ходом времени взгляды отца претерпевали постепенную и болезненную трансформацию. Он начинал свою взрослую жизнь как искренне верящий коммунист (в партию вступил на фронте). Однако то, чему он еще раньше стал свидетелем как школьник в 1937-м и в другие страшные годы, арест и тюремное заключение его отца, увиденное им на войне, подлые и жестокие массовые репрессии после Победы – все это посеяло в его душе первые глубокие сомнения в совместимости коммунистической идеологии и практики с человеческой моралью.
Первое разрешение этих противоречий дал XX съезд КПСС, состоявшийся в 1956 г. Идея состояла в том, что Ленин начал все правильно, но Сталин отошел от верного курса и извратил теорию и практику истинного марксизма. Георгий Аркадьевич со всей душой в своей профессиональной деятельности влился в ряды «шестидесятников», т.е. коммунистов-идеалистов, отстаивавших то, что потом Михаил Горбачев назовет «социализмом с человеческим лицом».
Поднимаясь все выше по научной и политической лестнице, он искренне верил, что коммунизм в своем практическом воплощении не должен преступать общечеловеческие нравственные нормы и что такое разграничение можно претворить в жизнь. (Недаром Юрий Андропов, к которому он долго был очень близок, как-то сказал: «Юра Арбатов, конечно, коммунист, но все-таки не большевик».)
Тяжелый удар по философии Арбатова нанесло подавление «Пражской весны» 1968 г., а окончательно ее добило вторжение СССР в Афганистан десятилетие спустя. Коммунистические идеалы оказались фиговым листком для прикрытия подавления свободы в своей стране и империалистического управления подчиненными государствами, осуществления геополитической военной экспансии вовне. В конечном итоге этот курс подорвал силы советской империи и привел ее к развалу, как до нее – царскую Россию и десятки других империй на протяжении известных нам тысяч лет. Скорее всего, эта парадигма сохранится и в будущем.
Под воздействием своего политического опыта и широких контактов, знаний об окружающем мире Георгий Аркадьевич сначала проникся идеологией еврокоммунизма, а потом стал стопроцентным социал-демократом. После провала путча в 1991 г. он как убежденный социал-демократ перешел в жесткую оппозицию разрушительным реформам Бориса Ельцина. По поводу их огромных экономических и политических издержек он с сарказмом говорил: «До чего дожили – коммунисты говорят правду!»