Артём ходил по кабинету большими шагами, гулко стуча сапогами.
— Главнокомандующему австро-германских войск генералу Герману фон Эйхгорну…
Пашка быстро окунул перо в чернильницу и стал писать дальше под диктовку.
— Продвижение австро-германских войск на территорию Донецко-Криворожской республики является прямой угрозой суверенитету нашего государства, которое не имеет решительно никакого отношения к Украинской Народной Республике и будет расценено как военное вторжение. Настоящим сообщаем, что появление подчинённых Вам войск в пределах территории Донецко-Криворожской Республики будет равноценно объявлению войны.
Пашка почти дописал, но остановился:
— Фёдор Андреевич, так, а кто кому войну объявит? Они нам? Немцы за этим сюда пришли, да ещё и по мирному договору. Давайте так: «в случае продолжения наступления подчинённых Вам воинских соединений ДКР будет считать себя в состоянии войны с Германией, о чём посредством Вас ставим в известность императора Германии Вильгельма».
— Подходит. Молодца. — Артём одобрил Пашкину правку и прочёл то, что он написал.
— Штамп есть?
— Так точно. — Пашка шлёпнул на бумагу фиолетовый штамп канцелярии и подвинул ультиматум для подписи.
— Видишь, какие времена, Павел, не до церемоний! — продолжал вещать товарищ Артём. — Ультиматумы на клочках бумаги ваяем, подписываем на коленке — ну ничего, будет ещё наше время…
Конечно, Павел тоже понимал, что в такой форме подобные вещи не делаются, но ведь и дипломатической миссии Республика тоже не имеет и, в конце концов, главное здесь не форма, а суть: мы будем биться и лёгкой прогулки у вас, господа Гансы, здесь не получится.
Ремизов периодически наведывался к Черепанову, и совершенно не всегда ему удавалось Павла застать на месте. Так как ординарец должен неотлучно находиться при своем командире, то Павел Черепанов принимал деятельное участие в работе эвакокомиссии, главой которой был товарищ Артём. Дни напролёт они носились между фабриками, заводами, учреждениями и железной дорогой. Вагоны были в большом дефиците, как и паровозы, и не единожды Черепанов был свидетелем того, каких усилий стоило выполнить поставленную задачу. Люди работали почти непрерывно, ночуя на местах, да и сами они не единожды спали в кабинете на стульях.
Кузьма Ильич появлялся в самый неподходящий момент и всегда старался разговаривать с Павлом тет-а-тет, из чего Черепанов сделал вывод, что Ремизов имеет на него какие-то свои планы.
— Павел Трофимович, как успехи? — услышал сзади знакомый голос Пашка.
— Справляемся, как видите! — ответ был кратким и вполоборота, Пашка сверял текст приказа со своими черновиками.
— На таких, как вы, революция держится. Не люди — кремень! — Ремизов попытался обратить на себя внимание ординарца.
— Кузьма Ильич, чего это вы сегодня такой торжественный? У нас митинг?
— Да… Недосып даёт о себе знать.
— У меня очень мало времени, нам нужно сейчас с товарищем Артёмом уезжать, нельзя ли кратко и по сути?
Конечно, Ремизова, как старшего по званию и по возрасту, покоробил такой резкий ответ, но он не подал виду.
— Нам известна позиция товарища Артёма по автономии Республики, и, зная его довольно резкий характер и способность к решительным действиям, шагам, так сказать… — Ремизов достал папиросу.
— У нас здесь уговор — не курить. — Павел знал склонность Кузьмы Ильича заходить к сути издалека и постарался обрубить его длинный монолог. — Давайте к теме сразу!
Ремизов спрятал папиросу в довольно дорогой портсигар и продолжил:
— Так вот, зная эти его стороны, мы хотели бы предостеречь товарища Артёма от необдуманных шагов.
— Предостерегайте. Я тут при чём? — Павел начинал уже откровенно злиться.
— Для того чтобы предостеречь, нужно знать, от чего, а вы с ним денно и нощно. Мы не можем влиять на принятие решения в ходе какой-нибудь дискуссии товарищей, но с вашей помощью предостеречь — это в наших силах.
— Послушайте, Ремизов! Я никого предостерегать не буду.
— А от вас этого и не требуется. О всех скользких моментах отношений товарища Артёма и товарищей в Питере вы и так информированы. Если, по вашему мнению, собирается гроза — успейте мне об этом сообщить.
— Раньше такая работа называлась — провокатор на службе охранки.
— Вы молоды и горячи, так же как и ваш руководитель, я сделаю на это скидку, но выражения всё же выбирайте! — Ремизов уже сам находился на взводе.
— Кузьма Ильич, мы говорили о том, что моя функция — предостеречь товарища Артёма от непродуманных и отчаянных шагов, которые могли бы угрожать его личной безопасности и здоровью. Не более. Если вы рассчитывали найти во мне стукача, то ставка неправильная. И оставим эту тему без дальнейшего рассмотрения. Курить идите на улицу.