— Никита Савельевич, извините за любопытство, сколько вам лет?
— Осенью пятьдесят стукнет. Я выгляжу постарше, правда? Все от одиночества, точнее, от недостижимости идеала.
— Какого идеала?
(Уж не Танюшу ли он имеет в виду?)
— Вам открою, Николай Васильевич. Танюша говорит, вам можно. Я должен жить и умереть праведником.
Эге! Крыша-то у нас далеко заехала.
— Благородное стремление, — осторожно поддакнул я.
— Но для меня, ирода, почти недостижимое! — яростно, в духе «пророка» пророкотал Савельич.
— Отчего же?
— Безумно люблю деньги.
— Да зачем вам праведность-то?
— Как зачем? Ведь в ад попаду!
— Это вас Танюша настроила? — спросил я уже шепотом (мы выходили на лужайку, где на одеяле лежала она и киноактер возвышался над ней на коленях).
Савельич прошептал:
— Своим путем дошел, а она укрепила.
Да, дурдомчик… который тут же получил новое развитие: бомж развязал свой белый узелок, развернул на травке перед больной — буханка и пучок зеленого лука.
Борис весело поинтересовался:
— На паперти насобирали?
— Так она, кроме хлеба, не ест ничего. А вы здесь на земле делали массаж?
— Мануальную терапию. В кабинете Самсона Дмитриевича, на диване. Таня, я предупреждал: земля пока полностью не прогрелась.
— Пойду еще одеял принесу.
Она кивнула, не открывая глаз, Савельич резво удалился, я спросил:
— Борис, это ваш джип на улице стоит?
— А что, мешает?
— Да нет. Мощная машинка. Вы хорошо знаете Василевича?
— Ну, вместе учились, он на сценарном, на шабашки ездили. И хобби у нас общее.
— Какое же?
Киноактер засмеялся.
— Коллекционируем женщин. Пардон, Татьяна Павловна, шутка.
Положим, о победах Вольнова легенды слагаются. Из многолетней своей практики я вынес убеждение: врожденному лицедею вовсе не обязательно (и даже вредно) быть магнатом ума, именно пустота может стать многоликой. Мое убеждение несколько поколебалось, когда Борис заметил серьезно, уловив умысел моих расспросов:
— Не знаю, что их связывало с Викторией Павловной, но Лев уехал из клуба рано, это я помню. А вот с кем она отбыла, не знаю.
— Со мной. Я отвез ее на Плющиху.
— Она там живет?
— Да. Сценарист женат?
— Сейчас находится в состоянии развода.
— А вас, кажется, можно поздравить? Восхитительная женщина.
— Ведь правда? Я счастлив.
Борис улыбнулся нежно, даже застенчиво, а из кустов подкрался к нам старик. То есть бомж. Не старик и не бомж, а весьма загадочная личность в черном.
— Долго вы одеяло искали, — заметил я, он смутился. — Так и не нашли?
Бесцветные глазки хитренько блеснули.
— Я позволил себе… немножко увлечься. — С таким сладострастием говорят о тайном пороке.
— Коньячку хлебнули?
— Я не пью! Ну, вчера за святой праздник. Соскучился по компьютеру, не удержался, включил.
— Вы — компьютерщик?
— Профессионал.
— А сейчас чем занимаетесь?
— Спиртным торгую.
О Русская земля, каких сынов ты только не рождаешь!
— Вы там программу не стерли? Самсон на компьютере сценарий обрабатывает.
— Боже сохрани! Только не он последний на нем работал.
— Не понимаю.
— Как бы попроще?.. Прежде всего: компьютер был выключен некорректно.
— Как это?
— Кто-то варварски выдернул вилку из розетки, предварительно не выйдя из системы, так нельзя…
— Понятно. Дальше!
— Я заинтересовался, просмотрел записи о событиях в системе. Некто запустил программу «преферанс» 6 июня в 23 часа. И играл до 23.40, после чего грубо выдернул…
— Да, да! Может, Самсон устал от Пушкина и так заигрался в карты, что…
— Исключено! В «преферанс» играл Ваня.
Присутствующие шевельнулись, больная открыла глаза, я сказал с досадой:
— Ваня в десять уехал в Москву. Вы так доверяете технике…
— А вы профан! — отрезал кроткий Савельич, обидевшись. — Для специалиста очевидно, что программу «преферанс» запускал пользователь под логином «Иван». У отца свои координаты.
— Какие?
— Пароль «Клеопатра» — я по его намеку в воскресенье догадался. Так вот, игра была оборвана внезапно. Это самые последние данные, больше компьютер не включали.
После паузы киноактер, наморщив лоб, выразил мое мнение: