— Это было слишком давно и уже не имеет значения, — отмахнулся я рассеянно, тут же поймав себя на мысли: «А Ванечка? Ужасен мир, где все связано, повязано тугой удавкой на горле…» — Поговорим лучше о романе «первой свежести». Извините за нескромность — когда вы сошлись с Самсоном?
Прежде чем ответить, она задержалась взглядом на верзиле Жорже; тот отвернулся.
— Не извиняйтесь, я сама предложила вам сотрудничество. Это произошло в прошлую среду.
В тот день, когда Любавские поссорились. Горячо!
Кристина продолжала:
— Знакомы — издали, так сказать — мы были давно. Когда-то я даже брала у него интервью. «Горячее лето» помните? И вот в среду случайно столкнулись здесь — вот за этой стойкой.
Ага, понятны «ужимки и прыжки» многоопытного сердцеведа Жоржа.
— Самсон пил?
— Ну… выпил. Он был нервный и страстный. Мы поехали ко мне.
— Вот это быстрота и натиск! Прошу прощения.
— А если это любовь? — Вновь бледно-сиреневая улыбочка (или усмешка?). — Люди, умудренные испытаниями, потерпевшие крах в жизни, имеют право на свои маленькие радости. Таково мое кредо.
— Понятно. Самсон сказал, что потерпел крах?
— Я говорю о себе. Сейчас я живу в состоянии развода.
Где-то я уже слышал эту дурацкую фразу… Ах да, Василевич — в том же состоянии. И я когда-то был, давно. Все есть, были или будут, везде у нас разлад, распад, развод.
— Вы дали Самсону ключ от своей квартиры?
— Ну и что? В субботу кончались его обязанности надсмотрщика над строителями, и мы договорились, что он приедет ко мне на всю ночь.
— Долго же ему пришлось ждать.
— Я рассчитывала вырваться пораньше, но программа была довольно забавная.
Еще бы: слежка за женой любовника!
— Вернулась где-то в третьем, изнемогая от усталости. Не помню, как заснула.
— Но Вику и меня успели заложить.
— Вы ж говорите, и закладывать нечего: старые приятели…
— Как на ваше сообщение прореагировал Самсон?
— Да никак… промолчал… Впрочем, мне было не до психологических наблюдений, рухнула в постель как мертвая.
Журналистка врала, особо не утруждая себя и притворством: уже откровенная усмешка кривила губы, поблескивала в глазах.
— Поднапрягитесь, пожалуйста, вспомните.
— Может быть… потом, когда пройдет стресс.
— Стресс?
— Естественно, меня потрясло их исчезновение, особенно ребенка.
— И вы не слышали, как утром ушел Самсон?
— Что-то такое смутное, сквозь сон… шаги, голос.
— Голос? Он звонил по телефону?
— Ничего определенного не могу сказать.
— Во сколько примерно он вас покинул?
— Коля, — прошептала она интимно, я аж вздрогнул, — если мне хоть что-то удастся вспомнить, я с вами немедленно войду в контакт. А вы — держите меня в курсе! — и унеслась на невидимом «энергетическом» помеле в поисках новых радужных пузырей сиюминутной сенсации.
9
— Жорж, будь добр, холодного пивка.
— Айн момент, босс!
В этот ранний для возлияний час клиентов почти не наблюдалось; бармен — с красной рожей, но во фраке — оперся о стойку напротив меня.
— Чего рыщешь, Ник?
— Преступника ищу.
— В нашем баре?
Посмеялись.
— Знаешь эту журналистку?
— Тыщу лет.
— В прошлую среду она была тут со сценаристом Любавским.
Он подумал.
— Тощий, бледный, безобразный.
— Точно. О чем они говорили?
— Ты неравнодушен к этой бабенке?
— Она тебе не нравится?
— Дело вкуса. — Двухметровый столб этот по роду профессии дипломат, а попутно — вышибала. — На того карлика накатила депрессия, и нет близкой, понимаешь, души. Ну, нормальный охмуряж.
— А еще что?
— А в чем дело, Ник?
Разъяснить «дело» я поостерегся; ни в каких таких делах осторожный Жорж участвовать не станет.
— Романтическая история… Надо сценариста слегка прищемить.
— Я ничего не слышал.
— Само собой.
— Пили коньяк, он принял прилично… и она прилично.
— Во сколько?
— Днем, народу не было. Вообще я не прислушивался. Говорили вроде о кино… про Элизабет Тейлор.
— Про «Клеопатру»?
— Ага. Маленький был ею недоволен. Своими руками, говорит, задушил бы. А чего, нормальный фильм… О, гляди! Секс-натура плывет.
Я оглянулся: Рита Райт, покачивая бедрами, приближалась к нам. Царица египетская.
— Невеста Вольнова, — машинально шепнул я.
— Да? — удивился Жорж. — Не слыхал.