Диоклетиан значительно увеличил число чиновников. Это бремя умножили не столько четыре двора, сколько четыре управляющих аппарата. Согласно Лактанцию, Диоклетиан подлежал следующим страшным обвинениям: «Он назначил даже трех соучастников своего правления, поделив мир на четыре части и увеличив войско, так как каждый из них стремился иметь значительно больше воинов, чем было у прежних принцепсов, руководивших государством в одиночку. Число взимающих настолько стало превышать число дающих, что колоны, разоренные непомерными повинностями, забрасывали поля, и хозяйства превращались в леса. А чтобы разоренные были исполнены страхом, провинции также были без толку разрезаны на куски. Множество чиновников и должностных лиц стали править в отдельных областях и чуть ли не в городах так же, как и многочисленные казначеи, магистры и викарии префектур. Из-за них всех частные дела стали чрезвычайно редкими, а частыми только лишь штрафы и проскрипции, бесчисленные же повинностные дела даже не частыми, а постоянными, и в том, что касалось податей [царило], невыносимое беззаконие». Диоклетиан, кроме того, скопил неограниченные богатства.
Теперь стоит выслушать христианина, который со своей стороны не менее пристрастен, чем Лактанций. Вот что говорит Евсевий: «Какими словами описать изобильные и благословенные времена перед началом гонений, когда императоры дарили нас миром и дружбой, и празднование двадцатилетнего срока их правления проходило в совершенном спокойствии, с торжествами, зрелищами и пиршествами». Нельзя ли хотя бы частично снять обвинения Лактанция?
Рост армии при Диоклетиане был абсолютно необходим, ибо, как будет видно, он должен был вырвать пол-империи из рук узурпаторов и варваров. Какая сила требовалась для этого, никто не может судить лучше его. Касательно объемов роста численности войск сведениями мы не располагаем; кто хочет, может поверить сочинителю, утверждавшему, что армия Диоклетиана более чем в четыре раза превосходила армию Аврелиана и Проба.
Теперь разберем обвинение в стяжательстве, обвинение, которого не избежал ни один властитель. Многие правители действительно собирали огромные запасы драгоценного металла, ошибочно веря в его абсолютную ценность, и не могли заставить себя вовремя и с пользой его потратить. Восточные деспотии в особенно сильной степени заражены этой болезнью, и подданные следуют примеру своего деспота и зарывают в землю каждую серебряную мелочь. Но вряд ли действия Диоклетиана можно объяснить скупостью. Расходы на восстановление и перестройку раздробленной империи явно были слишком велики, чтобы еще какой-то неестественно огромный излишек оставался в виде сокровищ. Одни только требования обороны границ, крепости, протянувшиеся от Нидерландов до Красного моря, вместе с их гарнизонами, уже делали невозможным наличие какого бы то ни было излишка даже в поздний и более мирный период правления Диоклетиана.
В то время империи приходилось напрягать все силы, а когда цели столь грандиозные достигаются настолько успешно, как это в целом было в случае Диоклетиана, правителя можно избавить, по крайней мере, от заурядного обвинения, что он мучил людей только затем, чтобы присвоить себе их золото и серебро. Бесчисленные здания, им построенные, в самом деле могут вызвать подозрения в расточительности, но основное их количество представляло собой, по-видимому, политические дары конкретным городам, с помощью которых можно было уменьшить нужды гарнизонов. По сравнению с действительно расточительным строительством Константина подобного рода расходы Диоклетиана незначительны. Дворец в Салонах занимает большую площадь, это правда, но отдельные его комнаты не примечательны ни высотой, ни объемом и не могут сравниться с гигантскими залами римских бань. Очень возможно, что при восстановлении Никомедии производились некоторые конфискации, как это было, когда основывали города правители периода эллинизма, и как это еще будет, когда начнется восстановление Византия; но полагать, что Диоклетиан возлагал все столичные расходы на первого встречного владельца ухоженного поместья и симпатичного домика, может только очень легковерный человек. Весьма печально, что многие процветавшие люди были разорены из-за жестокой нужды в деньгах; но это, конечно, дело рук жестоких чиновников, от которых правительство страдало задолго до времен Диоклетиана.
Новое деление империи на сто одну провинцию и двенадцать диоцезов, разумеется, не было бы им проведено без достаточных оснований, да и число должностных лиц не возросло бы без нужды. Сам Диоклетиан был самым трудолюбивым магистратом в своей империи. Помимо военных походов, он постоянно в спешке ездил с места на место, везде принимая необходимые решения. Его перемещения в 293–294 гг., например, могут быть описаны почти неделя за неделей и день за днем по датировке его рескриптов. Своды законов содержат более тысячи двухсот его рескриптов по предметам частного права. Причина нового разделения империи на меньшие провинции и увеличения числа чиновников, вероятно, состоит в том, что существовавший аппарат казался императору несовершенным и он считал необходимым добиться более строгого государственного контроля и лучшего исполнения приказов. Он мог работать только с тем материалом, который имелся под руками, и никто не знал лучше, чем он, насколько неудовлетворителен был этот материал. В любом случае различия между провинциями оказались стерты в пользу единообразного управления. То, что начал Диоклетиан, Константин завершил и усовершенствовал.