Мария-Тереза была гордой женщиной, набожной и добродетельной; ее пример и влияние способствовали улучшению нравов при дворе, по крайней мере в ее окружении. Но суровая дисциплина сделала ее мрачной и унылой, а огромный аппетит усиливал ее, как раз когда парижские красавицы засматривались на ее красавца-мужчину. Она родила ему шестерых детей, из которых только один, Дофин, пережил младенчество.* К ее несчастью, именно в год их брака Людовик открыл в своей невестке Генриетте Анне все прелести юной женственности.
Генриетта Анна была дочерью английского короля Карла I. Ее мать, Генриетта Мария (дочь Генриха IV Французского), разделила с мужем трагедию Гражданской войны. Когда армия парламента подошла к штаб-квартире Карла в Оксфорде, английская королева бежала в Эксетер, и там, будучи настолько больной, что ожидала смерти, родила (1644) «прелестную маленькую принцессу». Преследуемая агентами парламента, больная мать снова бежала и тайно добралась до побережья, где голландское судно, едва избежав английских пушек, доставило ее во Францию. Ребенок, оставленный с леди Анной Далкейт, пережил два года укрывательства в Англии, прежде чем ей тоже удалось благополучно перебраться через Ла-Манш. Вскоре ей пришлось испытать на себе все превратности Фронды; в январе 1649 года она вместе с матерью и Анной Австрийской бежала из забаррикадированного Парижа в Сен-Жермен. В том же месяце пришло известие — от нее, несомненно, какое-то время скрывали, — что ее отец был обезглавлен победившими круглоголовыми. После того как Фронда утихла, принцесса Генриетта была воспитана в комфорте и благочестии своей матерью, и обе они дожили до восстановления Карла II на английском троне (1660). Через год, в возрасте шестнадцати лет, она вышла замуж за брата Людовика XIV, «месье» Филиппа герцога д'Орлеана, и стала «мадам».
Месье был маленьким круглолицым мужчиной в туфлях на высоком каблуке, любившим женские украшения и мужские формы; он был храбр, как любой рыцарь в бою, но накрашен, надушен, украшен бериббонами и умопомрачителен, как самая тщеславная женщина в этой тщеславной стране. Для Генриетты было горем и позором, что ее муж предпочитал компанию шевалье де Лотарингии и де Шатильона ее собственной. Почти все остальные влюблялись в нее не столько за ее хрупкую красоту — хотя она считалась самым прекрасным созданием при дворе. 103-но за ее мягкий и добрый дух, почти детскую живость и веселье, свежий весенний ветерок, который она приносила с собой, куда бы ни шла. Расин — один из многих авторов, которых она вдохновляла и которым помогала, — называл ее «арбитром всего прекрасного». 104
Сначала Людовик XIV нашел ее слишком слабой и стройной для своей энергичности и вкуса; но по мере того, как он ощущал douceur et lumière, «сладость и свет». 105 он находил все большее удовольствие в ее присутствии, с удовольствием танцевал с ней, резвился с ней, затевал с ней игры, гулял с ней в парке Фонтенбло или катался на лодке по каналу, пока весь Париж не решил, что она стала его любовницей, и посчитал это справедливой местью «королю Содома». 106 Но, вероятно, Париж ошибся. Людовик любил ее по ту сторону супружеской измены, а она, потратившая всю свою преданность на любовь к своим братьям Карлу и Якову, приняла короля как еще одного брата и взяла на себя миссию связать всех троих союзом или дружбой.
В 1670 году по просьбе Людовика она отправилась в Англию, чтобы убедить Карла присоединиться к Франции против Голландии и даже призвать его провозгласить свою католическую веру. Карл пообещал это в секретном Дуврском договоре (1 июня 1670 года), и Генриетта вернулась во Францию, нагруженная подарками и победами. Через несколько дней после прибытия в свой дворец в Сен-Клу она жестоко заболела. Она думала, что ее отравили, и так считал весь Париж. Король и его королева поспешили к ее постели, вместе с раскаявшимся Месье, Конде, Тюренном, мадам де Ла Файетт и мадемуазель де Монпансье; Боссюэ пришел помолиться с ней. Наконец, 30 июня ее страдания закончились. Вскрытие показало, что она умерла не от яда, а от перитонита. 107 Людовик устроил ей такие похороны, какие обычно устраивали коронованным особам, а над ее останками в Сен-Дени Боссюэ произнес погребальную проповедь, которая донеслась до нас через века.