Людовик предложил Вильгельму новый раздел: дофин получал порты Тосканы, «Две Сицилии» и герцогство Лотарингия; герцог Лотарингии получал в качестве компенсации Милан; вся остальная часть Испанской империи, включая Америку и Испанские Нидерланды, отходила эрцгерцогу Карлу. Вильгельм и Людовик подписали этот Второй договор о разделе 11 июня 1699 года. Соединенные провинции согласились с ним, но Карл II протестовал против любого расчленения своих владений, а император, надеясь получить все для своего сына, поддержал позицию Испании и отказался принять раздел. Карл, как габсбург, был склонен оставить все эрцгерцогу; однако как испанец он ненавидел австрийцев, а как латинянин предпочитал французов. Будучи ревностным католиком, он спросил совета у Папы; Иннокентий XII ответил (27 сентября 1700 года), что лучшим планом будет завещать испанскую империю принцу Бурбонов, который должен отказаться от любых прав на трон Франции; таким образом Испания сохранит свою целостность. Очевидно, что французские дипломаты перехитрили австрийцев как в Мадриде, так и в Риме. Общественное мнение Испании, отчужденное высокомерными манерами ее немецкой королевы, согласилось с Папой. «Общее мнение, — сообщал английский посол в Мадриде, — полностью французское». 39 1 октября Карл подписал роковое завещание, в котором вся Испания и ее территории передавались семнадцатилетнему Филиппу, герцогу Анжуйскому, второму сыну дофина, с оговоркой, что короны Франции и Испании никогда не должны быть объединены под одним началом. 1 ноября Карл умер.
Когда известие о завещании достигло Парижа, Людовик обрадовался, но засомневался. Он знал, что переход Испании от Габсбургов к Бурбонам встретит яростное сопротивление со стороны императора, а Англия и Голландия присоединятся к сопротивлению. Немецкий историк ставит Людовику в заслугу то, что в этот момент он преследовал мирные цели:
Было бы несправедливо говорить о Людовике XIV, что его намерением с самого начала было отказаться от договора о разделе, как только в его руках окажется воля, благоприятная для его дома. Даже когда он был уверен в наличии такой воли, еще при жизни короля Карла, он приказал своему послу в Голландии заверить пенсионера в том, что он намерен придерживаться своих обязательств, а не принимать любые предложения, которые могут быть ему сделаны. Кроме того, он продолжал добиваться присоединения Венского двора к Договору о разделе. 40
6 октября Людовик направил императору срочное обращение с просьбой принять Второй договор о разделе. 41 Леопольд отказался. Отныне Людовик считал договор недействительным.
Сразу после смерти Карла испанская хунта, или регентство, отправила в Париж курьера, чтобы уведомить Людовика, что его внук будет принят в качестве короля Испании, как только он приедет и принесет клятву соблюдать законы королевства. Испанскому послу в Париже было поручено, в случае отказа Франции, предложить курьеру поспешить в Вену и передать эрцгерцогу то же предложение; 42 В любом случае Испанская империя не должна быть разделена. 9 ноября Людовик созвал дофина, его канцлера Поншартрена, герцога де Бовилье и маркиза де Торси, министра иностранных дел, на совет в квартире госпожи де Ментенон и спросил их совета. Бовилье ратовал за отказ от испанского предложения, поскольку оно непременно приведет к войне с Империей, Англией и Объединенными провинциями, и напомнил королю, что Франция не в состоянии противостоять такой коалиции. Торси выступал за принятие предложения; война, по его мнению, неизбежна в любом случае; Леопольд будет бороться и с договором о разделе, и с завещанием; кроме того, если предложение будет отвергнуто королем, оно, несомненно, будет принято императором, и Франция снова окажется окруженной тем же кордоном — Испанией, Северной Италией, Австрией и Испанскими Нидерландами, — который за последние двести лет стоил Франции столько крови, чтобы сломать. Лучше вступить в войну по справедливой причине — воле, чем пытаться принудить к разделу Испании вопреки желанию ее правительства и народа. 43
После трех дней раздумий Людовик объявил испанским посланникам о принятии завещания. 16 ноября 1700 года он представил герцога Анжуйского двору, собравшемуся в Версале. «Господа, — сказал он, — вы видите здесь короля Испании. Его происхождение призвало его к этой короне; покойный король так распорядился в своем завещании; вся [испанская] нация желала этого и убедительно просила меня дать свое согласие. Такова была воля Небес; я исполнил ее с радостью». А молодому монарху он добавил: «Будь хорошим испанцем — это теперь твой первый долг; но помни, что ты родился французом, и поддерживай единство между двумя народами; это путь к их счастью и сохранению мира в Европе». 44 Испанское регентство провозгласило Филиппа в Мадриде, и вскоре все части Испании и ее владений заявили о своем согласии. Одно правительство за другим признавало нового короля: Савойя, Дания, Португалия, Объединенные провинции, Англия, несколько итальянских и немецких государств; даже курфюрст Баварии, считавший, что его сын был отравлен императором, был в числе первых принцев, предложивших признание. Кризис казался преодоленным, а вековая вражда между Испанией и Францией — мирно исцеленной. Испанский посол в Версале преклонил колени перед своим новым государем и произнес знаменитые слова, которые Вольтер по ошибке приписал Людовику XIV: «Il n'y a plus de Pyrénées» (Пиренеев больше нет). 45