– Придумала бы что-нибудь. Я ведь обещала. Арсентий Филиппович не хотел брать тебя на службу. Он говорил, что избалованному отпрыску Барятинских не место в его доме.
– Вот как? Не лестного он обо мне мнения. И что же его убедило поменять точку зрения?
– Это мне неведомо. Сегодня он просто вызвал нас и сообщил, что необходимо срочно доставить тебя в имение. Мы поехали к Фёдоровым, Ольга рассказала о последних событиях и о том, что ты связан с каким-то кузнецом. К счастью, мы тебя нашли быстро. Но я и сама не знала, зачем ты понадобился Арсентию Филипповичу. Сам понимаешь, боярин не отчитывается перед младшими дружинниками и не ставит нас в курс собственных дел. Я тоже переживала, что может недоброе произойти. Но если он предложил-таки тебе службу… – Катрин не договорила. Впереди показался поворот, и она, не сбавляя скорости, с креном вошла в него. Я чуть на обложил водительницу трёхэтажной словарной конструкцией, как сделал бы в прошлом, но вовремя опомнился.
– Как думаешь, Арсентий Филиппович знает о моих способностях? – спросил я.
– Такое возможно. Молодой дворянин Загорский уже несколько дней гостит у Бобриковых. Он мог разболтать, а те передали Арсентию Филипповичу.
– Выходит, уже весь Нижний в курсе?
– Это случилось бы рано или поздно. В любом случае, тебе повезло, раз Арсентий Филиппович соблаговолил взять тебя на службу. Значит, он не желает избавляться от тебя… пока.
– Пока? Обнадёживающе, – хмыкнул я скептически.
– А что ты хотел? Я тебе объясняла, что не все считают благом возрождение пятой школы.
– Ладно, разберёмся. Ты мне вот что скажи: чего мне делать-то надо будет в отроках?
– Как будто сам не знаешь.
– Не, я конечно, в общих чертах представляю, – соврал я, – но конкретики хотелось бы.
– Знаю не больше твоего. Возможно, тебя определят в услужение к кому-либо из старшей или младшей дружины или – на гражданскую службу, а может, сразу начнут готовить в дружинники. Всё зависит от того, какие на тебя планы у Арсентия Филипповича. В любом случае, пойти отроком в боярский дом – это честь, которой сложно удостоиться простолюдину. Изгнанных, конечно, часто берут в отроки, но в более младшем возрасте.
– А ты чем занималась, когда была в отроковицах?
– До тринадцати лет помогала в оружейной, два года прислуживала дружиннику, а потом меня готовили к военной службе. Во мне усмотрели талант.
– И тебе тоже прислуживает кто-то из отроков?
– Само собой. Но если Арсентий Филиппович уведомлен о твоих чарах, скорее всего, тебя быстро примут в дружину. Если, конечно, род убедится, что тебе можно доверять.
К воротам дома Лаврентия Сергеевича подъезжать не стали. Катрин остановилась неподалёку. Она уже знала мой план: снять квартиру, взять охрану и скрываться до поры до времени, и в общих чертах одобрила его, но предупредила, чтобы не было посторонних. Сегодняшнюю ночь мы должны были провести вдвоём (как бы многозначительно это не звучало), а завтра либо Птахины пришлют оперативную группу, либо, если они посчитают дело не целесообразным, нам придётся вернуться в Нижний.
Катрин осталась в машине, а я отправился к Лаврентию Сергеевичу.
Все в доме немало удивились моему скорому возвращению. После того, как утром меня «повязала» боярская дружина, все решили, что хана – сгинул Мишка. А нет! Вернулся в целости и сохранности спустя какие-то пять часов. Таня, выбежав мне навстречу, аж расцвела вся.
– Куда тебя возили? – спросила она. Остальным тоже было это интересно.
– Дела кое-какие. Долго рассказывать, – отмахнулся я. В кухне собрались почти все жильцы, а мне сейчас было не до разговоров. Мы с Лаврентием Сергеевичем вышли на улицу.
– Так это твои родственнички тех удальцов прислали? – спросил старый кузнец. – Резво они тебя отыскали. Есть какие новости?
– Возможно, завтра будет помощь. Больше ничего не могу сказать. Сам в догадках. Жильё-то мне нашли?
Оказалось, нашли: какой-то старый дом в пятнадцати минутах ходьбы от кузницы. Стоила аренда всего сорок рублей, что по местным меркам было недорого. Лаврентий Сергеевич вручил мне ключи, и мы, договорившись держать друг друга в курсе событий, распрощались.
Моя новая квартира находилась на первом этаже двухэтажного каменного здания. Встретила она нас запустением, пылью и затхлостью. На маленьких мутных окошках, сквозь которые еле-еле пробивался солнечный свет, висели тряпичные старые шторы, которым место на помойке, как и мебели, что загромождала и без того тесные помещения. Деревянные полы скрипели под ногами. Зато тут были газ и даже вода. В общем, жить можно. В квартире было три комнаты. Две смежные и одна отдельная. Спальня находилась в самом дальнем конце, но кровати имелись во всех комнатах. Судя по всему, прежде тут проживало две или три семьи.
– Клоповник, – пренебрежительно поморщилась Катрин. – Но чтоб затаиться, сойдёт. Мы не должны себя выдать. Сиди дома, не высовывайся.
Она принесла из машины, что припарковали во дворе, саквояж и карабин. У неё было при себе два револьвера. Один – большой блестящий с переломной рамкой, другой – мелкокалиберный, бесствольный с барабаном на пять патронов и складывающимся спусковым крючком. Катрин скрытно носила его на голени под брючиной.
Я облюбовал самую дальнюю комнатушку, окно которой выходило на малолюдную улицу. Пока я пытался привести её в порядок, Катрин успела переодеться в неприметное серое платье и, в очередной раз велев мне носа не казать, куда-то ушла.
Ну а мне предстояло ждать. Ждать, когда на мой след выйдут дядя и Капитан, и размышлять о том, помогу ли родственники и чем закончится это противостояние – местная бандитская разборка, в которую внезапно оказались втянуты серьёзные люди.
Глава 25
Катрин вернулась вечером. Принесла продукты и принялась готовить на старой газовой плите. Я предложил ей отдохнуть, мол, сам сварганю что-нибудь, но она отказалась.
За ужином мы разговорились, я рассказывал о последних событиях и о том, что мне известно насчёт Капитана и Василия Барятинского. Катрин состряпала неплохой борщ. Готовила она, как оказалась, тоже вполне сносно.
– Надеюсь, Птахины всё же вмешаются, – завершил я рассказ. – Я столько сил вложил в это предприятие. Теперь здесь друзья, которых не хочу бросать.
– В любом случае, тебе придётся забыть о местных разборках. Надеюсь, ты не столь глуп, чтобы отказать роду? Не понимаю, зачем вообще ты ввязался в эту авантюру. Предупреждала же, что бы жил, как обычные люди. Счастье твоё, что Птахины пока лояльны к тебе. Иначе проблем было бы больше.
– Отчитываешь меня всё, – усмехнулся я. – А я вот необычный, не получается, как обычные, жить. Хотя, может, и сам хотел бы.
– Если мне не изменяет память, ты всегда хотел только по театрам, ресторанам и пивнушкам болтаться, да девок кадрить.
– А может, у меня в жизни приоритеты изменились? Не прельщают меня больше театры и рестораны, а пью теперь только по праздникам. Достаточно! Новая жизнь началась. И нормальной семьёй хочу обзавестись, чтоб по-человечески всё было. Домашний очаг, детишки там и всё такое прочее.
– И что, есть кто-то на примете? – Катрин взглянула на меня с хитрой усмешкой.
– Слушай, давай по честному. У нас с тобой мало общего было. Ты служишь где-то там своему роду… А у меня другая жизнь теперь, как видишь.
– Ты что оправдываешься что ли? – рассмеялась Катрин. – Нет, серьёзно, ты как будто другим человеком стал. Что-то ты не слишком-то заботился о моих чувствах, когда у меня на глазах с молодой барышней Куропаткиной флиртовал, а потом – с дочерью булочника. А сейчас что на тебя нашло?
«Ну и кабель же ты», – усмехнулся я себе прежнему. Чем больше я узнавал о своём прошлом, тем больше понимал, почему Птахины не хотели со мной иметь дел.
– Прости меня, Катя, – сказал я, – я был молод и глуп. Не держи зла. Пытаюсь исправиться.
– Да ладно. Кто она?
– Медсестра из больницы. Познакомились через Николая. Добрая, и руки золотые. Так ты не держишь зла?
– Конечно, нет. Это же работа моя была. Я должна была втереться к тебе в доверие и приглядывать, чтобы не случилось ничего дурного.