– Я свободе, как закону,Обручен, и потомуЭту легкую коронуНикогда я не сниму.
Нам ли, брошенным в пространстве,Обреченным умереть,О прекрасном постоянствеИ о верности жалеть!
* * *
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.Я список кораблей прочел до середины:Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи —На головах царей божественная пена —Куда плывете вы? Когда бы не Елена,Что Троя вам одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер – всё движется любовью.Кого же слушать мне? И вот, Гомер молчит,И море черное, витийствуя, шумитИ с тяжким грохотом подходит к изголовью.
* * *
С веселым ржанием пасутся табуны,И римской ржавчиной окрасилась долина;Сухое золото классической весныУносит времени прозрачная стремнина.
Топча по осени дубовые листы,Что густо стелются пустынною тропинкой,Я вспомню Цезаря прекрасные черты —Сей профиль женственный с коварною горбинкой!
Здесь, Капитолия и Форума вдали,Средь увядания спокойного природы,Я слышу Августа и на краю землиДержавным яблоком катящиеся годы.
Да будет в старости печаль моя светла:Я в Риме родился, и он ко мне вернулся;Мне осень добрая волчицею была,И – месяц Цезаря – мне август улыбнулся.
* * *
Я не увижу знаменитой «Федры»В старинном многоярусном театре,С проко́пченной высокой галереи,При свете оплывающих свечей.И, равнодушен к суете актеров,Сбирающих рукоплесканий жатву,Я не услышу обращенный к рампе,Двойною рифмой оперенный стих:
– Как эти покрывала мне постылы…
Театр Расина! Мощная завесаНас отделяет от другого мира;Глубокими морщинами волнуя,Меж ним и нами занавес лежит:Спадают с плеч классические шали,Расплавленный страданьем крепнет голос,И достигает скорбного закалаНегодованьем раскаленный слог…
Я опоздал на празднество Расина…
Вновь шелестят истлевшие афиши,И слабо пахнет апельсинной коркой,И словно из столетней летаргииОчнувшийся сосед мне говорит:– Измученный безумством Мельпомены,Я в этой жизни жажду только мира;Уйдем, покуда зрители-шакалыНа растерзанье Музы не пришли!
Когда бы грек увидел наши игры…
Из других редакций «Камня»
* * *
Из полутемной залы, вдруг,Ты выскользнула в легкой шали —Мы никому не помешали,Мы не будили спящих слуг…
* * *
Душный сумрак кроет ложе,Напряженно дышит грудь…Может, мне всего дорожеТонкий крест и тайный путь.
* * *
Паденье – неизменный спутник страха,И самый страх есть чувство пустоты.Кто камни нам бросает с высоты —И камень отрицает иго праха?
И деревянной поступью монахаМощеный двор когда-то мерил ты,Булыжники и грубые мечты —В них жажда смерти и тоска размаха…
Так проклят будь, готический приют,Где потолком входящий обмороченИ в очаге веселых дров не жгут!
Немногие для вечности живут;Но если ты мгновенным озабочен,Твой жребий страшен и твой дом непрочен!
* * *
Поговорим о Риме – дивный град!Он утвердился купола победой.Послушаем апостольское credo:Несется пыль и радуги висят.
На Авентине вечно ждут царя —Двунадесятых праздников кануныИ строго-канонические луныНе могут изменить календаря.
На дольный мир бросает пепел бурыйНад Форумом огромная луна,И голова моя обнажена —О, холод католической тонзуры!
* * *
Есть ценностей незыблемая ска́лаНад скучными ошибками веков.Неправильно наложена опалаНа автора возвышенных стихов.
И вслед за тем, как жалкий СумароковПролепетал заученную роль,Как царский посох в скинии пророков,У нас цвела торжественная боль.
Что делать вам в театре полусловаИ полумаск, герои и цари?И для меня явленье Озерова —Последний луч трагической зари.
* * *
Ни триумфа, ни войны!О железные, доколеБезопасный КапитолийМы хранить осуждены?
Или, римские перуны —Гнев народа – обманув,Отдыхает острый клювТой ораторской трибуны;