«О, дорогая, любимая навек!» — воскликнул Ачер.
Вероятно, она создана для того, чтобы понимать его с полуслова. Это открытие переполнило его душу блаженством, и он сказал весело:
«Самое ужасное то, что мне хочется поцеловать вас, но я не могу себе этого позволить. А впрочем…»
С этими словами он быстро обвел взглядом оранжерею и, удостоверившись в том, что они совершенно одни, привлек ее к себе и легко коснулся губами ее губ. Чтобы сгладить некоторую неловкость, он повел ее дальше, в дальний уголок оранжереи, и они присели на бамбуковую скамейку.
Он осторожно вынул один из ландышей из ее букета. Она молчала в глубокой задумчивости, и весь мир лежал у их ног, как залитая солнцем долина.
«А моей кузине Элен вы сообщили о нашей помолвке?» — спросила Мэй, и ее голос словно донесся откуда-то издалека.
Его вдруг поразила мысль о том, что он забыл это сделать. Или, быть может, внутренняя неприязнь, которую он невольно испытывал к этой странной женщине, заставила его позабыть о своем обещании.
«Нет, у меня просто не было возможности», — поспешно сказал он, слегка солгав.
«О! — протянула она разочарованно и, продолжая мягко настаивать на своем, сказала: — Но вы непременно должны это сделать, поскольку я ей тоже пока не говорила о нас. А мне не хотелось бы, чтобы она подумала».
«Нет, это исключено. Но, может быть, вам лучше самой сказать ей о нашей помолвке?»
Она немного помолчала, а потом ответила, взвешивая каждое слово:
«Если бы только я сразу поставила ее в известность… Но я упустила время, и теперь лучше всего вам так прямо и сказать ей, что я просила вас сообщить об этом еще в Опере, до того, как ехать на бал, чтобы объявить во всеуслышание… Иначе она чего доброго решит, что я так поступила намеренно. Она ведь член нашей семьи и столько времени провела вдали от нас, за границей, что сейчас чувствует себя здесь белой вороной».
Ачер с восторгом взглянул на свою невесту.
«Мой прекрасный ангел! — воскликнул он. — Конечно, я скажу ей!»
Он с некоторым принуждением поискал взглядом знакомую фигуру. Но ее не было среди танцующих.
«Я что-то не вижу ее, — сказал он, наконец. — Она на балу?»
«Нет. В последний момент Элен передумала и решила не ехать».
«В последний момент?» — переспросил он, удивленный тем, что его невеста так спокойно говорит о том, что у ее кузины, оказывается, еще и был выбор.
«Да, да! Она обожает танцевать, — поспешно сказала Мэй. — Но Элен вдруг изменила свое решение, сославшись на то, что ее платье недостаточно подходит для бала, хотя мы все думаем, что оно превосходно. Так что тетя увезла ее домой».
«А, понятно!» — протянул Ачер со вздохом облегчения. Ничто в его невесте не радовало его так, как ее упорное желание противостоять щекотливой ситуации, в которую их вовлекли.
«Она, так же как и я, прекрасно знает истинную причину, из-за которой ее кузина отказалась ехать на бал, — подумал он. — Но я, ни словом, ни жестом не дам ей понять, что мне известно, как Элен Оленская запятнала свою репутацию.»
Глава четвертая
На следующий день члены семей, собиравшихся породниться, наносили друг другу визиты, согласно давнишней нью-йоркской традиции, которая оставалась неизменной на протяжении многих лет. В точности следуя ей, Ньюлэнд Ачер вместе со своей матерью и сестрой первыми отправились навестить невесту и ее родных. Их приняла миссис Велланд и почти сразу же повезла Ньюлэнда и Мэй к миссис Мэнсон Мингот, с тем, чтобы досточтимая пожилая леди, глава семейства Минготов, благословила молодых.
Посещение особняка старой миссис Мэнсон Мингот всегда было особым событием в жизни Ньюлэнда Ачера. Само по себе здание уже вошло в историю городской архитектуры, несмотря на то, что на Юниверсити-плейс и в конце Пятой Авеню стояли дома и других представителей не менее древних родов. Они были построены еще до 1830 года, и их внутренние интерьеры непременно включали в себя ковры с причудливым узором из цветочных гирлянд, ширмы со створками из розового дерева, аркообразные камины из черного мрамора и длинные ряды застекленных книжных полок, изготовленных на заказ краснодеревщиками. Что касается старой миссис Мингот, строившей свой особняк значительно позднее, то нельзя сказать, чтобы она отдавала предпочтение массивной мебели, загромождавшей дом в годы ее юности: в ее комнатах наблюдалась некая эклектика интерьеров. Здесь можно было видеть и часть мебели, доставшейся ей по наследству от Мингота, и множество безделушек времен Второй Империи.