О ПРЕИСПОДНЕЙ
Жуткий мрак, уныл и зрим,
И беспросветная ночь,
Стон тысяч душ невыразим,
Свет им увидеть невмочь.
В каждом углу таится гад,
Распространяя смрад:
Море серы, толща льда —
Вся услада для павших сюда.
Ехидна из жара —
Вот кара,
Обреченная длиться вовеки.
Боже, Владыка ночи и дня,
Веры моей броня,
Славы, гимнов и певцов
И пальмовых венцов
Полон Храм Твой незрим.
О Всемогущий,
Жезл удержи гнетущий,
Что сокрушает наши чресла испокон.
Постави милость нам в закон,
И аще гнев Твой несдержим,
Погибнем днесь,
И никого не станет здесь
Хвалу взнести
Тебе, кто души смог спасти.
Смилуйся.
ДЖЕЙМС ХОГГ (1770–1835)
ДОНАЛЬД МАК-ГИЛЛАВРИ
Дональд шел в горы, голодный и хмурый,
Дональд спускался вниз, тощий и ярый,
Гнезда кукушкины вычистить правильно.
Славьтесь, король и Дональд Мак-Гиллаври!
Стань при весах ты, Дональд Мак-Гиллаври!
Стань при весах ты, Дональд Мак-Гиллаври!
Уравновесь чаши ты правильно.
Выкинь фальшивку вон, Дональд Мак-Гиллаври.
Дональд вновь в горы бежал, как помешанный.
Как сумасшедший, гадюкой укушенный,
Ждут не дождутся все Дональда лодыри.
Славьтесь, король и Дональд Мак-Гиллаври!
Стань же ткачом ты, Дональд Мак-Гиллаври!
Стань же ткачом ты, Дональд Мак-Гиллаври!
Мерою меч свой выбери правильной,
Смерь их по полной, мой Дональд Мак-Гиллаври.
Знают меч Дональда хищники наглые,
Грыз Дональд кости голые с голоду,
Нету вернее всем вигам погибели,
Чем беспощадный Дональд Мак-Гиллаври.
Стань же портным ты, Дональд Мак-Гиллаври!
Стань же портным ты, Дональд Мак-Гиллаври!
Крой их, и шей их, и вымечи правильно.
Славьтесь, Иаков и Дональд Мак-Гиллаври!
Дональд не любит слова неповадные,
Вигов, их визга, их нововведения.
Время их вышло; они с ним не справятся.
От его кары они уж не скроются.
Стань чеботарь ты, Дональд Мак-Гиллаври!
Стань чеботарь ты, Дональд Мак-Гиллаври!
Сшей их, прошей их, подбей их по правилам.
Славьтесь, Иаков и Дональд Мак-Гиллаври!
Дональда смяли посулами льстивыми,
Дональда взяли обширными землями,
Много обетов, да ждется суленое.
То-то скор Дональд на слово соленое.
Стань же ты дьяволом, Дональд Мак-Гиллаври!
Стань же ты дьяволом, Дональд Мак-Гиллаври!
Бей их, отступников, жги, чтобы сгинули.
Славьтесь, Иаков и Дональд Мак-Гиллаври!
ДЖЕРЕМАЙЯ ДЖОЗЕФ КАЛЛАНАН (1795–1829)
ГУГЭН БЭРРА
Средь вод Гугэн Бэрра есть остров зеленый,
Его нежит Аллуа волной оживленной;
В краях горных Десмонда сотни потоков
Сбегают в то озеро с горных истоков.
Здесь ясень растет, и обвислая ива
Игру резвых волн наблюдает бранчливо;
Они же, как дети, не вняв брани липкой,
Улыбку восхода встречают улыбкой.
А холмы окрест — вырывает их пламя
Из тьмы, когда бури полощется знамя.
И воды несутся под рев грома гневный,
Как кланы с высот на зов битвы вседневной;
И ярким огнем гребешки волн сверкают,
И криком орлы Муллах весь оглашают.
Едва ли то место на свете известно,
Что было б, как остров сей, барду прелестно!
Бывало, как солнце зависнет над Клэрой
И вереск осветит на склонах Иверы,
Спешил я к тебе, милый остров, из дому
Воздать свою почесть приюту благому
И вспомнить о бардах твоих, что толпою,
Собравшись на пустоши иль за скалою,
Решили бежать от саксонского гнета
И песней последней пронзили высоты.
О лиры сыны! В том краю одиноком
Сколь горд я бывал тем, что в сонме высоком
Певцов, чьею музыкой Эрин гремела,
Лишь я разбудил ее арфу умело,
И сызнова слились с журчаньем потоков
Мелодии древние горных чертогов,
И снова преданья седые восстали
С одра своего, где туманы блуждали.
Последний из бардов! ужели открыл я
Огонь твоей арфы, души твоей крылья?
В тот час, как сгустились в стране злодеянья.
Лишь песен твоих мне светило сиянье,
Жива здесь еще молодая свобода,
Что глас возвышает на горы и воды,
Взойдет звезда запада славным обетом
И землю зальет своим солнечным светом.
Я тоже прейду, — но меня вспомнят снова,
Когда встанет Эрин и сбросит оковы;
Придет Менестрель вешней, майской порою
С прекрасной свободной душой молодою
Слезу уронить над моею могилой
Там, где Эйвон Буи волной плещет милой,
Иль скромный венок бросить в реку сердечно
На память об арфе, уснувшей навечно.
ПЛАЧ
Воспрянь, о лира, хоть тебе не вторит голос юн,
Покуда сила не ушла незримая из струн;
Слабеет жизни огонек в груди моей больной,
И всё ж взыграй, и после я улягусь на покой.
Ужель умру? Да будет так, и лучше я усну,
Чем с миром и судьбой вести бессрочную войну.
Приди же, хладный сон, укрой в объятиях скорей
От сгинувших надежд и грез, немеркнущих скорбей.
Но если б жить — чтобы подчас могучий песен вал,
Пронзенный светом золотым, в груди бы вырастал;
Но если б жить — чтоб самому прервать той песни сон,
Чьи звуки образом моим наполнят Альбион.