И «Юмор в Вышних!» — ангелы запели,
Когда послышался из колыбели
Младенца Иисуса первый крик.
Елена Тверская{34}
УИСТЕН ХЬЮ ОДЕН (1907–1973)
***
Секрет себя обнаружит в итоге, как и всегда.
За чашкою чая жажду язык выдает — беда!
Сама себя перескажет история за меня.
Тихи глубокие воды, да дыма нет без огня.
За трупом в резервуаре, за тенью, что днем растет,
За танцем той, что танцует, за рюмкой того, кто пьет,
За приступами мигрени, за вздохами — всякий раз
Иная лежит причина, чем та, что видна для глаз.
У песни, случайно спетой у монастырских стен,
И у гравюр в столовой с видом охотничьих сцен,
И у рукопожатья во время летней игры —
Есть у всего причина, скрытая до поры.
***
Все трубочисты
Отмывают лица, шеи позабыв;
Все машинисты
Сходят с вахты, и корабль идет на риф;
Три сотни пышек
Лучший пекарь оставляет на огне;
На гробе пишет
Гробовщик записку: «Позже приходите вы ко мне.
Меня зовет любовь!»
Все водолазы
Выплывают на поверхность в пузырях;
Шоферы сразу
Тормозят свои экспрессы на путях;
И сельский ректор
Посреди псалма из церкви прочь спешит;
И санинспектор,
Крышку люка обнимая, вдоль по улице бежит, —
Когда зовет Любовь.
***
О, что там слышен за дробный звук,
Будто бы грома раскаты, раскаты?
— Это солдаты идут, мой друг,
Идут солдаты.
О, что это там засверкало вдруг?
Издалека этот блеск так ярок!
— Солнце на ружьях блестит, мой друг,
Свет его жарок.
О, что же они собрались вокруг,
Что же им надо тут в воскресенье?
— Может, маневры идут, мой друг,
Или ученья.
О, отчего они, сделав круг,
К нашей свернули дороге, дороге?
— Может, команда была, мой друг,
Что ты в тревоге?
О, у кого-то из них недуг,
Нужен им доктор? Их кони встали?
— Нет, там никто не ранен, мой друг.
Даже и не устали.
О, может, чей-нибудь болен дух,
Нужен наш пастор им, верно? верно?
— Нет, они церковь прошли, мой друг.
Топая мерно.
О, значит, им нужен сосед наш, пастух,
Это к нему они, я же вижу!
— Нет, они мимо прошли, мой друг,
И уже всё ближе.
О, но куда же ты? Наших рук
Не разнимать ты мне клялся адом!
— Нет, я любить обещал, мой друг,
Но идти мне надо.
Сломаны двери, и выбит замок,
Больше запорам держать нет мочи;
О, их шаги тяжелы, как рок,
И горят их очи.
***
Что на уме, голубок, дружочек?
Мыслей, как перьев, всё гуще строй.
Ждешь ли свиданья, денег ли хочешь,
Или лелеешь план воровской?
Очи открой, мой баловень нежный,
Будет охота — лови меня.
Заново мир открывая прежний,
Встань на краю молодого дня.
С ветром взлети, мой змей поднебесный,
Птиц заглуши и небо затми;
Страхом срази, оживи, как в песне,
Сердце пронзи — и себе возьми.
КТО ЕСТЬ КТО[45]
За шиллинг вам все факты выдаст Том:
Как бил его отец, как он бежал,
Все беды юности; деянья, что потом
И сделали его тем, кем он стал.
Как воевал, охотился, шутя
Вершины брал, именовал моря
Великий этот деятель, хотя
И он страдал в любви, как вы да я.
При всем величье, он вздыхал о той,
Кто, жизнью наделенная простой
(Как изумленным критикам ни жаль),
Ответила на несколько едва ль
Его прекрасных, длинных писем, но
Из них не сохранила ни одно.
КОРАБЛЬ
На улицах светло, повсюду чистота,
Мухлюет в карты третий класс, а в первом ставки бьют;
Никто из нищих на носу не видел никогда,
Что происходит — и зачем — внутри кают.
Строчит письмо любовник, спортсмен бежит с мячом,
Кто не уверен в чистоте, кто в красоте жены,
Юнец амбиций полон, Капитан давно ни в чем
Не видит смысла, кажется; а кто-то видит сны.
Так наш культурный мир плывет путем прогресса
Вперед по глади волн, и где-то там нас ждет
Восток септический, цветов и платьев вид чудесный;
И Завтра хитроумное в постель свою идет,
Задумав испытать мужей Европы; неизвестно,
Кто будет низок, кто богат, а кто — умрет.
***
Кто говорит, любовь — дитя,
А кто — бранит ее.
Кто говорит, она — весь мир,
А кто твердит — вранье!
Когда ж соседа я спросил
(А с виду он знаток),
На шум жена его пришла,
Чтоб выгнать за порог.
Кто опишет любовь, кто мне скажет,
Не похожа ль она на халат?
Правда ль запах ее будоражит
Или сладок ее аромат?
Как ежи, ее колются складки,
Или мягкого плюша нежней?
А края ее остры иль гладки?
О, скажите мне правду о ней!
О ней петитом говорит
Любой научный том.
О ней всегда заходит речь
На вечере любом.
Самоубийца в дневниках
О ней упоминал,
И в туалетах на стенах
Я про нее читал.
Как овчарка голодная воет
Иль гремит, как оркестр духовой?
Может быть, подражая обоим,
Электрической взвизгнет пилой?
Запоет ли, гостей оглушая,
Или классика всё ж ей родней?
Замолчит ли, когда пожелаю?
О, скажите мне правду о ней!