Выбрать главу
Там мир был ясен, как алмаз, Себе подобен, объяснен, Собой любующийся глаз, Кому естественность — закон.
Ты говоришь: «То — Смерти лик Или за Зеркалом Оплот, Тем, что владеет каждый миг Любым, кто дышит и живет?
Иль это — Жизнь, и всё, что мы До этих пор за Жизнь сочли, Распадом было, полным Тьмы, Всё истлевающей Земли?»
И с этих пор ты понял Мир, Где всё преходит с быстротой. Ты видишь, как один шарнир В часах цепляет за другой.
Тебя научат, что звезда, Одна взошедшая в зенит, Светить не сможет никогда. Крутовращенье объяснит,
Что кровь, а в Космосе — эфир — Явленье — неслучайное — Свой, полный постоянства мир, Безмерный, как всё тайное.
И ты забыл, что Все и «я» — Всё ж призваны отдельно быть. Так жизнь закончилась твоя, И станешь ты в других светить.

КАРЕЛ ВАНДЕ ВУСТЕЙНЕ{224} (1878–1929)

«Когда любовь нежна, царит в душе весна…»

Когда любовь нежна, царит в душе весна, и милой дальний смех иль близкий — наслажденье. Пусть вечером скорбишь — наступит пробужденье, с улыбкой вновь встаешь, разбив оковы сна. — Любовь и смех — от всех страданий исцеленье.
В чем счастье, мне ли знать? Но твой прекрасный лик спокоен. Я дрожу, я счастлив, это верно… Я хохочу, как тот ребенок-озорник, когда по ледяной воде шагает мерно, и брызгается всласть при этом всякий миг.
Ведь я тебя люблю; но глаз лишь не робеет от близости твоей, от смеха твоего. Я, как ребенок, что коснуться не посмеет, попав в чудесный сад: от красоты немеет, лишь смотрит на плоды, не взяв ни одного.

АНТОН ВАН ВИЛДЕРОДЕ{225} (1918–1998)

Конькобежец

Визжал конек, лед под собой взрезая, налево, вправо, вдоль и поперек на гладком льду граффити оставляя и подчиняя блещущий каток.
Свет поутру — прозрачный, как сиянье, беззвучно ниспадал к моим ногам, а я, внезапно проявив старанье, направил курс к далеким берегам.
Скользил над замороженною флорой, над водорослями во глубине, холодный ветер в уши дул упорно, моя деревня — где-то в стороне.
Уже и одноклассников не слышно, их голоса исчезли, отзвеня; а для меня — весь мир стал больше, выше, чем раньше был, — и только для меня!

РАХИЛЬ ТОРПУСМАН{226}

АЛЬФРЕД ТЕННИСОН{227} (1809–1892)

Мильтон

О несравненный мастер гармонии, О неподвластный смертному времени, Органным рокотом гремящий Англии голос могучий, Мильтон,
Воспевший битвы горнего воинства, Златые латы ангелов-ратников, Мечи из Божьей оружейной, Грохот ударов и стоны неба! —
Но тем сильнее был очарован я Ручьев Эдема лепетом ласковым, Цветами, кедрами, ключами, — Так очарован бывает странник
Заходом солнца где-нибудь в Индии, Где берег моря тонет в сиянии И пальмы дышат ароматом, Шепотом нежным встречая вечер.

ЭВЕРТ ТОБ{228} (1890–1976)

Морская колыбельная

Свет в окне, Котелок на огне, Три странника бредут по дороге: Первый слепой, Второй без ноги, Третий босой и в лохмотьях.
Свет в окне, Котелок на огне, По небу странствуют звезды: Белая звезда, И алая звезда, И желтая луна между ними.
Свет в окне, Котелок на огне, Три корабля плывут через море: Первый — челнок, Второй из коры, У третьего не парус — лохмотья.