Там мир был ясен, как алмаз,
Себе подобен, объяснен,
Собой любующийся глаз,
Кому естественность — закон.
Ты говоришь: «То — Смерти лик
Или за Зеркалом Оплот,
Тем, что владеет каждый миг
Любым, кто дышит и живет?
Иль это — Жизнь, и всё, что мы
До этих пор за Жизнь сочли,
Распадом было, полным Тьмы,
Всё истлевающей Земли?»
И с этих пор ты понял Мир,
Где всё преходит с быстротой.
Ты видишь, как один шарнир
В часах цепляет за другой.
Тебя научат, что звезда,
Одна взошедшая в зенит,
Светить не сможет никогда.
Крутовращенье объяснит,
Что кровь, а в Космосе — эфир —
Явленье — неслучайное —
Свой, полный постоянства мир,
Безмерный, как всё тайное.
И ты забыл, что Все и «я» —
Всё ж призваны отдельно быть.
Так жизнь закончилась твоя,
И станешь ты в других светить.
КАРЕЛ ВАНДЕ ВУСТЕЙНЕ{224} (1878–1929)
«Когда любовь нежна, царит в душе весна…»
Когда любовь нежна, царит в душе весна,
и милой дальний смех иль близкий — наслажденье.
Пусть вечером скорбишь — наступит пробужденье,
с улыбкой вновь встаешь, разбив оковы сна. —
Любовь и смех — от всех страданий исцеленье.
В чем счастье, мне ли знать? Но твой прекрасный лик
спокоен. Я дрожу, я счастлив, это верно…
Я хохочу, как тот ребенок-озорник,
когда по ледяной воде шагает мерно,
и брызгается всласть при этом всякий миг.
Ведь я тебя люблю; но глаз лишь не робеет
от близости твоей, от смеха твоего.
Я, как ребенок, что коснуться не посмеет,
попав в чудесный сад: от красоты немеет,
лишь смотрит на плоды, не взяв ни одного.
АНТОН ВАН ВИЛДЕРОДЕ{225} (1918–1998)
Конькобежец
Визжал конек, лед под собой взрезая,
налево, вправо, вдоль и поперек
на гладком льду граффити оставляя
и подчиняя блещущий каток.
Свет поутру — прозрачный, как сиянье,
беззвучно ниспадал к моим ногам,
а я, внезапно проявив старанье,
направил курс к далеким берегам.
Скользил над замороженною флорой,
над водорослями во глубине,
холодный ветер в уши дул упорно,
моя деревня — где-то в стороне.
Уже и одноклассников не слышно,
их голоса исчезли, отзвеня;
а для меня — весь мир стал больше, выше,
чем раньше был, — и только для меня!
РАХИЛЬ ТОРПУСМАН{226}
АЛЬФРЕД ТЕННИСОН{227} (1809–1892)
Мильтон
О несравненный мастер гармонии,
О неподвластный смертному времени,
Органным рокотом гремящий
Англии голос могучий, Мильтон,
Воспевший битвы горнего воинства,
Златые латы ангелов-ратников,
Мечи из Божьей оружейной,
Грохот ударов и стоны неба! —
Но тем сильнее был очарован я
Ручьев Эдема лепетом ласковым,
Цветами, кедрами, ключами, —
Так очарован бывает странник
Заходом солнца где-нибудь в Индии,
Где берег моря тонет в сиянии
И пальмы дышат ароматом,
Шепотом нежным встречая вечер.
ЭВЕРТ ТОБ{228} (1890–1976)
Морская колыбельная
Свет в окне,
Котелок на огне,
Три странника бредут по дороге:
Первый слепой,
Второй без ноги,
Третий босой и в лохмотьях.
Свет в окне,
Котелок на огне,
По небу странствуют звезды:
Белая звезда,
И алая звезда,
И желтая луна между ними.
Свет в окне,
Котелок на огне,
Три корабля плывут через море:
Первый — челнок,
Второй из коры,
У третьего не парус — лохмотья.