XII. Плакальщик
Они сказали, что через Бриггс Хилл
Ходить нельзя, чтобы попасть в Зоар,
Где Гуди Воткинс сотворил кошмар,
За что в семьсот четвертом вздернут был.
Я не послушал и пошел путем,
Ведущим на высокий косогор;
Прошло уже немало лет с тех пор,
Но чудо — оставался новым дом.
И, провожая уходящий день,
Остановившись, я услышал плач;
В луче заката там мелькнула тень —
И в страхе я бежать пустился вскачь.
Тот плакальщик коварный был злодей —
Четвероногий зверь с лицом людей.
XIII. Гесперия
Когда зимою розовый закат
Над шпилями и трубами встает,
Он открывает створы тех ворот,
Что за собой прекрасный мир таят.
И там огнями чудеса горят,
Там много приключений, нет забот;
Аллея с рядом сфинксов там ведет
К стенам и башням в бесподобный сад.
Страна цветов, где люди не жестоки,
Где память можно к прошлому вернуть,
Где Времени река находит путь
Сквозь пустоту, неся часов потоки.
Но древнего учения запрет
Нам говорит: туда дороги нет.
XIV. Звездные ветры
Порой в осенний сумеречный час
В окошках загорятся огоньки,
Уют храня погоде вопреки, —
И звездный ветер навещает нас.
Он кружит в танце мертвую листву
И дым камина лихо вьет в спираль,
Вперяя взгляд в космическую даль,
Где Фомальгаут виден наяву.
Тогда поэты, что с ума сошли,
Узнают силу югготских грибов
И ощутят все запахи цветов —
Таких, что не растут в садах земли.
Однако этот ветер — только сон:
К утру утихнув, растворится он.
XV. Антарктос
В глубоком сне мне птица говорила
Про черный конус средь полярной мглы,
Где снег лежит печально и уныло
Вокруг высокой конусной скалы.
В то злое царство сумрака и хлада
Еще никто не пролагал следы,
И озарялась черная громада
Лишь тусклым светом утренней звезды.
Не знают люди, что же там таится,
На милю вниз в ледовой глубине;
А я-то знаю — мне об этом птица
Поведала в моем глубоком сне.
О Боже правый, как безумен взгляд
Тех мертвых глаз, что в хрустале сидят!
XVI. Окно
Наш дом на лабиринты походил,
Всегда там было пыльно и темно;
Плитою заслоненное окно
Меня манило выше всяких сил.
Мечтательно я в детстве там ходил,
Где ночь царила мрачно и черно;
Окно всегда закрыто было, но
Я с возрастом всё любопытней был.
И каменщиков я привел сюда,
Чтобы узнать, что скрыла тайна стен;
Они плиту убрали — и тогда
Оттуда к нам ворвался затхлый тлен.
Они сбежали — я же, вглубь дыры
Всмотревшись, видел дикие миры.
XVII. Память
В ночных степях, где солнце не встает,
Которым ни конца, ни края нет,
Где огоньки разносят слабый свет,
Ходил стадами чей-то странный скот.
Где южная виднелась сторона,
Равнина простиралась под уклон,
Вплоть до кривой стены, что, как питон,
Была длинна и очень холодна.
И, холодом мне душу цепеня,
Дышала степь — печальный тихий дол.
Вдруг кто-то незаметно подошел
И подозвал по имени меня.
Но, заглянув под черный капюшон,
Я понял, что покойником был он.
XVIII. Сады Йина
За той стеной, что я теперь нашел,
Чьи до небес взлетают гордо шпили,
Прекрасный сад — цветы там всё покрыли,
Там много птичек, бабочек и пчел.
Аллеи и мосты там над прудами,
Где крыши отражаются церквей,
Среди покрытых вишнями ветвей,
И цапли там парят под небесами.