Я к Биллингсгейту правлю путь,
Реку желаю пересечь
И завожу, смутясь чуть-чуть,
О даровой переправе речь.
Паромщик ответил пожатьем плеч
И руками развел: «На сие — запрет.
Перевоза нет, если нет монет».
И в Кент я двинулся, домой —
Авось, надеялся, добреду…
Иду, измученный кутерьмой,
Проклятья корыстному шлю суду.
О Боже! В Лондоне — что в аду!
Таких лихоимцев не видел свет!
Правосудья не ждите, не давши монет.
АЛЕКСАНДР МОНТГОМЕРИ{3} (1545–1611)
К Его Величеству: прошение возобновить пенсию
Не сострадай, король, но помоги!
О, пособи не мне — моей нужде;
Не о богатстве мыслю — о еде;
Не люди — годы суть мои враги.
Сие — не скряги стоны, а слуги!
Служил, о долге мысля, не о мзде, —
И не в убытке нынче, но в беде,
И не по горло — глубже влез в долги!
Я не был зол — корил, но не карал;
Я не был жаден — и под старость наг…
Я был могуч — а нынче слаб и мал.
Ужель не вдоволь послужных бумаг?
У разоренья стоя на краю,
Молю: верни мне пенсию мою!
О людских беззакониях
Столь беззаконий стало на земли,
Что лжива, почитай, любая плоть.
Владычит алчность, позабыт Господь,
А чистота и честь лежат в пыли.
Но Правосудный Бог потерпит ли,
Чтоб чистый сердцем черствый грыз ломоть?
Ужли не время плевелы полоть?
О, если б мор и меч на мир сошли!
О Боже, вызволи Своих овец —
Да не прельстят их, да не соблазнят!
От сатаны избави нас, Отец, —
Да не заманит праведника в ад!
Увы! Тобою избранных спасут
Лишь, Божий гнев да скорый Божий суд.
О мироздании божьем
Высокий, необъятный небосвод,
И рать светил в коловращеньи сфер —
Там чисел несть, пределов несть и мер,
Но есть аккорды горних звонких нот;
И Зодиак, вперед ведущий год, —
Глашатай новых лет и новых эр;
И Солнце, ворог мрака и химер,
Что пламенный вершит круговорот;
И наш земной преизобильный шар…
О! всё, что воля Божья создала,
Для блага возникало, не для зла!
Так оцени же всякий Божий дар,
Безумный люд! Восславь Царя царей!
Кто Господа щедрей? И кто добрей?
К Его Величеству
О, сколь нам, государь, чинят обид
Колдун, убийца, тать и живодер!
Не медли — поступи как царь Давид:
В узилище отправь их, под затвор.
Да вознесется праведник, не вор!
Судить пора не лица, но дела:
Преступному — суровый приговор,
Достойному — всемерная хвала!
И коль судьба престол тебе дала,
Скликай мужей мудрейших на совет,
Без коего корона тяжела;
Низзри: чинят бесправным вящий вред,
Их до тюрьмы доводят иль сумы…
Злодейский произвол — страшней чумы.
Г-ну Дэвиду Драммонду
Дидона вопрошала: как Эней
Явился к ней, из Трои — в Карфаген?
И, встав с колен, изрек Эней: «Ей-ей,
Мы всех бедней: наш город нынче — тлен!
Тот убиен, того угнали в плен…
У чуждых стен горюет мой отряд;
О, сколь утрат — и ничего взамен;
И для рамен излишне бремя лат.
Он канул в ад, наш несравненный град!
И я не рад, о Карфагена дщерь,
Скулить, как зверь: открой нам створы врат!
Я — горя брат и скорби друг теперь…»
Мой Драммонд — как Дидона: я ответ
Обязан дать, прочтя его сонет!