В этот момент в насыщенной до предела жизни Огастеса Декстера все было в порядке.
Когда он, переодевшись к обеду, спустился вниз, Элис ждала в гостиной, обшитой темными панелями.
— Послушай, — сказала она, когда муж поцеловал ее в щеку, — ты читал письмо княгини Сильвии, полученное на прошлой неделе. Я много о нем думала и хочу кое-что с тобой обсудить.
Отметив странное напряжение в голосе обычно спокойной жены, Огастес уселся перед отделанным зеленым мрамором камином на свой любимый стул с парчовой обивкой в стиле Карла II.
— Что же ты хочешь обсудить, Элис?
Она присела возле него на тахту:
— Огастес, по моей вине мы не можем иметь детей, и я очень переживаю из-за этого…
— Элис, — прервал он ее, — виновата не ты, а природа.
Несмотря на все свои недостатки — самодовольство, чрезмерную властность, упрямство, тщеславие и высокомерие, а также огромное разочарование, которое испытал Огастес, узнав, что жена не сможет подарить ему наследника, он никогда не попрекал этим Элис. Он по-своему, не часто проявляя это внешне, любил и уважал ее.
Ты очень добр ко мне, Огастес, но факт остается фактом: у нас детей нет. Я знаю, для тебя, как и для меня, это величайшее несчастье, особенно горькое потому, что у твоей сестры целых пятеро…
— При чем здесь Вирджиния?
— Только при том, что это несправедливо, — их Господь благословил таким многочисленным потомством, а нам не дал ни одного ребенка.
— Нам и так есть за что благодарить Бога.
— Да, конечно, но у нас нет детей. Однако, Огастес, я знаю, что делать!
Он посмотрел на нее.
— Что же?
От волнения она судорожно сглотнула:
— Я хочу усыновить Витторио.
— Ты хочешь усыновить… итальянца? — переспросил он с испугом, который выглядел почти комично.
— Да. О, это самый восхитительный ребенок, которого я когда-либо видела — красивый и умный… Он совершенно нищ, мы столько сможем для него сделать…
— Это нелепая затея, абсурд! Я не потерплю в своей семье грязного итальянца!
— Он не грязный! И больше всего на свете хочет стать американцем…
— Все они хотят — польский сброд, разные там кули… Все хотят приехать в Америку! Из-за них наша страна превращается в сплошные трущобы! Посмотри на ирландцев, евреев — они заполонили Америку! Это национальный позор! И если ты думаешь, что я собираюсь потворствовать этому, таща сюда липкого от грязи «даго»[11]…
— Он вовсе не грязный! — воскликнула Элис, пообещав себе сохранить спокойствие. — И я хочу, чтобы он приехал!
— Вопрос исчерпан. Не желаю больше слушать об этом. Что у нас на обед?
Элис Фэйрчайлд Декстер никогда в жизни не приходилось за что-нибудь бороться, но в споре о судьбе Витторио она решила стоять до конца.
— Я послала ему деньги на проезд сегодня утром, — сказала она спокойно. — Витторио приедет в Нью-Йорк семнадцатого июля на пароходе «Сервия».
Огастес бросил на жену недоверчивый взгляд.
— Он едет, — добавила Элис с вызовом, чуть заметно улыбаясь, — первым классом.
Витторио никогда не выезжал из Сан-Себастьяно дальше Палермо, поэтому путешествие в Рим, а потом в Париж, Лондон и Ливерпуль показалось ему прекрасным, как сон. Сидя рядом с княгиней, тоже неправдоподобно прекрасной, он жадно вглядывался в картины, проносившиеся мимо окон поезда, и едва слушал свою бывшую хозяйку. Сильвия раз за разом повторяла мальчику инструкцию, присланную Элис:
— Если у тебя возникнут трудности на корабле, ты должен обратиться к эконому… Повтори: «эконом».