Рита Альварес вернулась к работе.
В четыре тридцать Габриэлла сидела в своем кабинете и спорила с двумя поставщиками тканей.
— И вы называете это качественным хлопком? — говорила она, тыча пальцем в образец ткани. — Дырки так и светятся!
— Это египетский! — сказал один из коммерсантов, защищаясь.
— Не пойдет. Послушайте, Джордж, мне нужна лучшая хлопковая ткань. Если вы и дальше будете пытаться всучить мне низкосортную ткань, тогда забудем обо всем.
Эллен Сарн, ее молодая секретарша, просунула голову в дверь.
— Босс хочет вас видеть.
— Иду. — Она заторопилась из кабинета, подталкивая коммерсантов к выходу.
Время. В центре по производству одежды все должно делаться быстро, поскольку время буквально оборачивалось деньгами. Опоздавшие к сроку заказы могли быть возвращены, запоздалая идея могла означать потерю целого сезона… Время.
Она помчалась по коридору, задержавшись только возле своей личной примерочной, где Розита, которую Габриэлла уговорила переехать из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, трудилась над новым платьем.
— Как идут дела? — спросила она, торопясь проверить шов на болванке. Розита, со ртом, полным булавок, что-то буркнула. Габриэлла заторопилась назад в коридор.
Время. Необходимо торопиться. Напор…
Она вошла во впечатляюще обставленную приемную Эйба. Нэнси, его секретарь, разговаривала по телефону.
— Входите, — пригласила она.
Габриэлла подошла к красивым деревянным дверям и вошла в святая святых. Босс, как всегда, говорил по телефону:
— Заказ не запоздает, черт бы его взял! Мы его доставим завтра во второй половине дня, самое позднее! Успокойся, Эрни. Завтра. — Он положил трубку и посмотрел на Габриэллу.
— Как все прошло?
— Маршалл Филд был взбешен. Заказов почти на сорок тысяч долларов. Л. С. Айрс был не очень любезен, но та покупательница вообще всегда капризничает. И все-таки она уплатила почти двадцать тысяч и чуть с ума не сошла от моего костюма в клетку.
— Еще бы. Это такая красота. Пойдем обедать?
— Ты когда-нибудь исправишься?
Она уже давно перестала обращать внимание на его приставания и непрекращавшиеся попытки назначить ей свидание или затащить к себе в постель. Она знала, что его мужская гордость заставляла его продолжать их, и это стало почти непрерывной игрой между ними.
— Нет, сегодняшний вечер — это нечто особенное. Я развожусь с Марсией.
Она удивилась. Это уже не было игрой.
— С каких это пор?
— Со вчерашнего вечера. Мы было начали очередной скандал, но я послал все к чертовой матери, потому что на это не стоит тратить силы. Она от меня устала так же, как я от нее, так почему бы нам не разойтись? Мы уже решили это сделать. Я бы хотел обсудить это с тобой.
Восемь лет он держался с ней строго. Теперь он стал обходительным. Это ее заинтриговало.
— Конечно, Эйб. Мне придется смотаться домой переодеться.
— Я заскочу за тобой в семь. Мы поедем в «Павильон».
Домом для Габриэллы служило маленькое очаровательное строение на Уошингтон-мьюз, которое раньше было каретным сараем. В нем была длинная гостиная на первом этаже с потолком, на котором выступали поперечные брусы, и с каменным очагом. Позади нее располагалась современная кухня с выходом в маленький садик. Винтовая лестница девятнадцатого века вела на второй этаж, где находились две спальни с ванными комнатами для нее и для Ника, которому уже исполнилось десять. Когда Габриэлла приехала домой из офиса, Ник играл в мяч на булыжной мостовой перед домом с соседским мальчиком.
— Привет, мам, — сказал он.
— Привет, дорогой. — Она поцеловала его. — Послушай, мне нужно отлучиться, меня пригласили на обед. Я попрошу Ами приготовить тебе ужин. Чего бы тебе хотелось?
— Гамбургеры.
— Ник, но нельзя же питаться одними гамбургерами. Хочешь цыпленка?
— О'кей, но я бы все равно предпочел гамбургеры. А с кем ты идешь обедать?
Она запнулась от смущения:
— С мистером Фельдманом.
Ник с удивлением посмотрел на нее:
— С ним? Ты шутишь.
Она вошла в дом, чтобы переговорить с Ами, которая выполняла роль кухарки, уборщицы и няньки. Габриэлла знала, почему ей не хотелось упоминать имя Эйба Фельдмана при сыне. До сих пор она не допускала Эйба в свою личную жизнь, и Ник встречался с ним всего дважды. До сих пор она отказывала Эйбу во встречах под тем предлогом, что он женат на Марсии. Но теперь Марсии больше не было.
Поднимаясь по узкой лестнице наверх, чтобы принять душ и переодеться, она размышляла над тем, в каком качестве разведенный Эйб Фельдман собирался войти в ее личную и, конечно, деловую жизнь.