— Мне нужно напиться.
Он пошел к бару и налил себе двойную порцию виски. Его еще слегка колотило, но он уже чувствовал себя получше.
— Только подумать, я ведь никогда не боялся высоты! — сказал он, выпивая половину стакана. — Боже.
Когда он уселся в кресло, Габриэлла спросила:
— Почему ты не сказал полиции о Гроссмане?
— Потому что я намерен отправить свои показания окружному прокурору завтра.
— Но… — она посмотрела на него, — это Значит, что ты пойдешь в тюрьму!
— Габриэлла, мне следовало это сделать еще прошлой весной, когда убили Сида Кона. Теперь у меня нет выбора. Гроссман, должно быть, подумал, что если меня по его приказанию столкнут с террасы, это будет выглядеть как несчастный случай или, может быть, как самоубийство. Вероятнее всего, он сегодня ночью взломал сейф Аллана и уничтожил мое признание. Но если он его уничтожил, я составлю новое. Гроссману придется заплатить за все.
Он выпил еще виски.
— Если тебя упрячут в тюрьму, как ты думаешь, на какой срок?
— Аллан сказал мне, что он попробует добиться условного приговора. Самое худшее, что может быть, — это год или два. Что за черт, я предпочел тюрьму падению с пятнадцатого этажа на Пятую авеню. Боже!
Он допил свое виски и посмотрел на жену:
— Ты не против мужа-зэка?
Он проговорил это легко, но она видела, что он боится. Она подошла к нему и поцеловала.
— Мы поженились, чтобы жить в радости и в горе, — ответила она. — Я любила лучшего, я приму и худшего.
Он погладил ее щеку.
— Ты мне так нужна, — только и смог сказать он.
— И ты мне нужен. Думаю, что это и есть любовь.
Часть XIV
Дай мне твоих усталых, твоих бедных
1959–1960
Глава 59
Морис Дэвид поднялся с кресла и выключил телевизор.
— Все это чушь собачья! — презрительно фыркнул он. — И они называют это развлечением? До чего же скучно! И каждые три минуты коммерческое…
— О, Моррис, — сказала Барбара, не отрываясь от своей вышивки, — хватит пенять на телевидение. В конце концов, оно вольно делать, что вздумается. А ты прямо как Люси.
— Люси, Люси, сколько раз я могу смотреть Люси? Слишком мало! Фильмы когда-то были длинными, а телевидение какое-то куцее. И этот коротышка прямо-таки убивает кинематограф. Я его ненавижу! Ненавижу телевидение!
Он вернулся к своему креслу и по-стариковски неловко опустился в него. Они сидели в библиотеке «Каса дель Мар». Это здание, построенное сорок лет назад почти что на пустоши, теперь было плотно окружено постройками Беверли-хиллз, по мере того как Лос-Анджелес рос и рос.
— Ты помнишь, как бывало? — продолжал он. — Бывало весело, интересно. И во что превратился кинобизнес теперь? Одни сделки.
— Всегда в кинобизнесе были сделки, дорогой. Более того, люди вот уже десять лет твердят, что телевидение непременно убьет кинематограф, а этого все еще не случилось. Просто тебя все утомляет и волнует. Думаю, нам бы следовало съездить куда-нибудь.
— Еще один круиз? А смогу ли я вынести еще один круиз? Корабль, полный старых тупиц, занятых бриджем…
— Но ведь и мы сами такие…
— Семьдесят один — это еще не старость! Ну, и не молодость, конечно, но я не чувствую себя старым. Скажу тебе, Барбара, не следовало мне вообще продавать студию. Это было ошибкой. Теперь мне вообще нечего делать, кроме того как считать свои деньги и смотреть телевизор.
— Я помню, ты говорил, что больше всего на свете хочешь быть богатым.
— Богатство — это хорошо, но создавать фильмы куда как лучше. Знаешь…
Он запнулся. Она посмотрела на него. Он еще глубже погрузился в кресло.
— Знаю ли я — что?
— Забудь об этом. Это помешательство.
— Моррис, ты всегда был помешанным. И за это я тебя люблю. Если бы ты вдруг стал здравомыслящим, я не знаю, что бы я с тобой делала.
Он выпрямился, и в его глазах появилось знакомое выражение, которого она не видела с тех пор, как он закончил свою последнюю картину шесть лет назад. Эта картина провалилась с еще большим треском, чем все три предыдущие. Тогда все говорили, что Моррис Дэвид устарел, уже не чувствует времени, стал просто банально-сентиментальным. Все это так ударило по его самолюбию, что он продал «Дэвид продакшнз» своему врагу — телевизионной студии. И вот теперь у него вновь появилось это выражение глаз.
— За последнее время я многое передумал, — сказал он. — Мне ничего не оставалось делать. И я намерен написать еще один сценарий. О, я знаю, что ты сейчас скажешь: «Моррис, ты слишком стар, бизнес для молодых». Но ты только выслушай до конца. Это совсем не плохая идея.