Правители Мексики не были в особом восторге от перспективы массовой иммиграции белых, большую часть которых наверняка составляли бы североамериканцы, а их борьба за независимость уже была узаконена в апелляции к независимому и, в основном, выдуманному доиспанскому прошлому, отождествляемому с ацтеками. Мексиканская модернизация, таким образом, оставляла другим биологические мечтания, а делала упор непосредственно на прибыльность, науку и прогресс в качестве связующего звена между иностранными инвестициями и философией Огюста Конта. Группа так называемых спентификос сосредоточилась исключительно на этих вопросах. Ее неоспоримым лидером и политическим руководителем страны с 1870-х гг. т. е. в течение всего периода после великого скачка мировой империалистической экономики, был президент Порфирио Диас (1830— 1915). Несомненно, экономическое развитие Мексики за годы его президентства было впечатляющим, не говоря уже о благосостоянии, которого многие мексиканцы добились на волне общего подъема экономики, особенно те, кому удалось переиграть конкурирующие группы европейских предпринимателей (таких как «Бритиш Ойл» и строительного магната Уитмена Пирсона) в их борьбе друг с другом и все еще наиболее влиятельными североамериканцами.
Затем стабильности режимов, уместившихся от Рио-Гранде до Панамы, стала угрожать утрата Вашингтоном доброй воли, проводившим воинственно империалистический курс и придерживавшимся того взгляда, «что Мексика отныне представляет не что иное, как доминион американской экономики». Попытки Диаса сохранить независимость своей страны путем стравливания европейского и североамериканского капитала не снискали ему особой популярности к северу от границы. Страна была слишком велика для военной интервенции, которую США охотно применяли по отношению к более мелким государствам Центральной Америки в то время, но к 1910 г. Вашингтон уже не был склонен препятствовать доброжелателям, подобным «Стандард Ойл», раздраженной британским влиянием в одной из ведущих нефтедобывающих стран, которые могли бы посодействовать свержению Диаса. Нет никакого сомнения в том, что мексиканским революционерам была оказана существенная помощь из-за дружественной северной границы, а позиция Диаса становилась все более уязвимой, поскольку после прихода к власти в качестве военного лидера он позволил довести армию до развала, т. к. он справедливо полагал, что военные перевороты представляли гораздо большую опасность, чем народные восстания. Ему не повезло в том, что он оказался перед лицом грандиозной вооруженной народной революции, которую его армия, в отличие от большинства латиноамериканских сил, была не в состоянии подавить.
То, что он оказался перед лицом революции, как раз и явилось следствием тех поразительных экономических преобразований, которые он так успешно осуществлял. Режим благоприятствовал предприимчивым, латифундистам (асендадос), тем более, что глобальный бум и значительное расширение сети железных дорог превратили прежде недоступные земельные участки в потенциальные «острова сокровищ». Свободные деревенские общины, главным образом в центре и на юге страны, сохраненные по указу испанского двора и окрепшие за первые поколения независимости, систематически лишались своих земель. Им было суждено стать стержнем аграрной революции, которая обрела своего лидера и глашатая в лице Эмильяно Санаты (1879—1919). Два из тех районов, в которых крестьянские волнения были наиболее интенсивными, — штаты Морелос и Гуэрреро, находились в непосредственной близости к столице, и, таким образом, были в состоянии влиять на события в стране.
Вторая зона волнений находилась на севере, который быстро превращался (особенно после поражения индейского племени Апачей) из индейского пограничного района в экономически динамично развивающийся приграничный район, живущий во взаимовыгодном симбиозе с соседними районами США. Здесь находилась масса потенциально недовольных мятежников из бьш-ших общин жителей пограничной полосы, сражающихся индейцев, ныне лишенных своих земель, индейцев племени Якуи, возмущенных собственным поражением, представителей нового и растущего среднего класса, и значительное число свободных и уверенных в себе мужчин, часто с собственными ружьями и лошадьми, которых можно было встретить в пустой фермерской и шахтерской деревне. Типичным их представителем был Панчо Вилья“’, бандит, угонщик скота, а впоследствии — революционный генерал. Существовали также и группы мощных и богатых латифундистов, таких, как Мадерос — возможно, богатейшая семья в Мексике, — которые соперничали за контроль над своими штатами с центральным правительством или его союзниками из числа местных хасендадос.