— Значит, домой? — Облегченно выдохнул стажер. После тяжелой ночи и четырёхчасового перелета в пузыре организмы обоих полицейских отчаянно требовали отдыха.
— Домой. До завтра. — Найден махнул рукой, упал на заднее сидение такси, и, наконец немного расслабившись, назвал свой домашний адрес. Шофер ему попался молчаливый, в ответ только кивнул и принялся крутить ручку подающего в топку уголь шнека.
Паромобили при всем своем удобстве имели совершенно определённые проблемы, преодолеть которые инженеры за тридцать лет существования этого транспорта так и не смогли. Собственно, основных недостатков у них было два: первый заключался в том, что просто сесть и поехать как с в случае с той же лошадью было невозможно. Для начала нужно было прогреть топку и довести температуру воды в системе до нужного уровня, что в случае со средним легковым паромобилем занимало обычно от десяти до пятнадцати минут. Соответственно и для поддержания машинерии в постоянной готовности необходимо было постоянно подкидывать в ее прожорливое чрево все новые и новые порции топлива, что могло встать незадачливому шоферу в изрядный таллер.
Второй проблемой был сам уголь, дающий жизнь всей системе и при этом нещадно пачкающий все своей пылью. В первых моделях парового колесного транспорта шофер был, по сути, натуральным кочегаром, собственно само слово «шофер» пришло из галлинского и изначально обозначало представителя именно этой профессии, ведь каждые пятнадцать-двадцать минут пути паромобиль требовалось останавливать, выходить наружу и забрасывать уголь через специальную дверцу снаружи. Дело это было очень грязное и, откровенно говоря, не удобное. Со временем правда разработали систему, которая позволяет забрасывать порции угля из бункера посредством длинного шнекового винта, приводимого в движение прямо из кабины шофера. Однако такая система требовала загрузки только чистого топлива совершенно определенной фракции, что на практике осуществить было можно далеко не всегда.
Были попытки приспособить для топки паромобилей светильный газ, однако после нескольких несчастных случаев с взрывами и большим количеством жертв от этой идеи отказались. Так что пока приходилось использовать уголь и терпеть все связанные с ним неудобства.
За мыслями о развитии техники Найден не заметил, как оказался у собственного дома.
— Три таллера, — молчавший все время таксист озвучил стоимость поездки и, получив требуемое, так же молча кивнул на прощание. Виктор подхватил свой саквояж, хлопнул дверью и зашел в парадное. Поднялся на этаж, достал ключи, нащупал в полутьме замочную скважину — растущий под домом раскидистый клен изрядно заслонял жильцам свет, однако срубить такого красавца ни у кого рука просто не поднималась, — вставил ключ, провернул и зашел внутрь.
То, что в квартире пусто и пусто уже несколько дней Найден понял по запаху. Помещение, в которое каждый день приходят люди пахнет совершенно по-другому, а стоит всего на три-четыре дня запереть квартиру, как в ней мгновенно селится совершенно характерный аромат пыли и стоялого воздуха. В общем словами это не передать, можно только ощутить собственным носом.
Виктор бросил сумку на пол и не разуваясь прошел в глубь квартиры. На первый взгляд ничего не изменилось, но тренированный взгляд быстро зацепил появившееся отличия. Уменьшилось количество флаконов на комоде перед зеркалом, отсутствовали на своем привычном месте фиолетовые прикроватные тапочки, Найден заглянул в кладовку — на месте не было большого чемодана.
Быстрая ревизия веще показала, — никакой записки оставлено не было, во всяком случае Виктор обнаружить ее не смог — что Мария, судя по всему, съехала не окончательно. Исчезли только самые-самые часто используемые предметы, некоторое количество денег и драгоценностей, а большая часть шмотья, которого у девушки был целый шкаф, была все еще на месте. Означало ли это, что девушка просто не успела перевезти свои вещи до конца или то, что она ждала от своего мужчины каких-то шагов к примирению, полицейский разгадать не смог. С пониманием женских намеков у него всегда были определенные проблемы.
Не совсем понятно было, и куда могла девушка съехать. Родители ее были из старой мелкопоместной порусской земельной аристократии и имели не слишком большой надел земли в полусотне километров от столицы, который сдавали в аренду крестьянам и с того жили. Жили достаточно скромно и без претензий на какую-то роскошь, вряд ли обтесавшаяся в столичных салонах журналистка могла махнуть в глушь исключительно ради того, чтобы показать свой характер.