Таким образом, нами была доказана невозможность претворения в жизнь идеи академика Лаврентьева "смыть американский империализм с лица земли" с помощью сахаровского стомегатонного термоядерного заряда. На этом данная область исследований была закрыта, и к ней, насколько мне известно, больше не возвращались.
Вскоре наш отдел получил новое задание - исследовать эффект от подводных термоядерных взрывов в водохранилищах, ограниченных высотными плотинами. Но это уже отдельная тема для разговора.
ПО СТРАНИЦАМ ПРОГРАММЫ "СИГНАЛ"
Капитан Сергей Суслин во второй половине 80-х проходил службу в Афганистане, в провинции Забуль, в одном из батальонов Лашкаргакской бригады спецназа ГРУ. Эти его воспоминания, я до сих пор считаю одним из лучших материалов об Афганской войне, подготовленных для программы "Сигнал". Рассказ солдата о нескольких днях бесконечной войны.
Сергей Суслин
Воспоминание об Афгане
Пенкарауль, Туркарауль - два высоких пупа на равнине, испещренной глубокими мандехами. В густых клубах пыли по ней идет броня. Седые от пыли бойцы внимательно следят за местностью и в любую минуту готовы ссыпаться на землю и вести огонь по внезапной засаде. Провинция Забуль, дорога на Калат, Афганистан.
Опять мне снится этот сон... Прошло ведь столько времени. Там опять идут бои, но уже без нас. Вчера по телевизору показали Гульбедина Хекматияра. Дерется уже с Ахмад-Шахом Массудом. А Массуд выглядит ничего. Оказывается, еще молод годами. Когда-то грозный хозяин Паншера Ахмад-Шах теперь министр обороны в новом правительстве Афганистана. А кровавый Гульбедин - хозяин почти всего юга - все еще не успокоился. Дерутся между собой лидеры. Как это теперь у них называется - опять джихад или уже просто привычка? Нам это было тогда еще невдомек, мы шли на Калат. Караваны с оружием и боеприпасами из Пакистана непрерывным потоком текли к боевикам и Массуда и Хекматияра, во все провинции Афганистана. Из этого оружия душманы стреляли и в нас, и в афганский мирняк. Нам надо как можно больше таких караванов перехватить, уничтожить, взять.
Мы идем на Калат. На работу вышли три группы, броня их прикрывает. В мандехе под Туркараулем высадили первую группу. Теперь она будет действовать самостоятельно пять-шесть дней. Броню надо убирать, чтобы духи ничего не заподозрили. Только зашли за сопку - стоят шатры, лагерь пуштунов-кочевников. От места высадки первой группы нет и километра. Решение пришло моментально: чтобы обезопасить группу, отвлекаем внимание на себя - производим досмотр кочевья. Окружаем броней лагерь, чтобы никто не ушел. Собрали всех мужчин, двое выглядят подозрительно. Слишком холеные руки для кочевников и следы от ремней рюкзаков на плечах. Возможно, это следопыты для разведки и проверки караванных маршрутов. Находим два ружья-"бура" и боеприпасы - обычное оружие пуштунов-кочевников. Но сколько наших парней полегло от таких вот душманских "буров"! Забираем всех мужчин и "буры" с собой. Пока довезем до Калата, группа спецназа уже уйдет, этих двоих со следами от ремней отдадим местным властям, пусть разбираются, остальных отпустим. Под плач женщин и лай собак мы покидаем кочевье.
Калат - административный центр провинции Забуль. Полк афганской милиции - царандоя, полк "зеленых" - афганской народной армии, вилла наших советников из ГРУ. Власть в Калате осуществляет 1-й секретарь НДПА провинции Забуль Саканай - лучших друг советских советников. Располагаемся лагерем вокруг виллы. Саканай у друзей в гостях. Представляем ему наших задержанных. Не скрывая своей радости, он приказывает увести их под конвоем в свою резиденцию. Советники объясняют, что у Саканая проблемы - срывается очередной призыв новобранцев в армию. Из Кабула прилетел представитель Главного штаба афганской армии и учинил ему разнос. Добровольно в армию никто не идет, а когда полк "зеленых" вышел в окрестные кишлаки для сбора молодого пополнения, то был обстрелян и вернулся ни с чем. Саканаю за это грозит снятие с должности.
Через час Саканай возвращается довольный и приглашает нас на плов, для которого уже забит молодой барашек. Из двенадцати мужчин, которых мы ему доставили, семеро оказались пригодными к службе в армии, в том числе и те двое подозрительных. Остальные доказали, что они пуштуны-кочевники, их в армию не берут. За ужином Саканай просит нас задерживать и привозить ему всех годных к службе в армии мужчин, встреченных в районах мятежных кишлаков, где мы будем ходить броней. Всю ответственность за это он берет на себя. Нам это на руку - неплохой камуфляж для действий брони. Якобы броня пришла не для прикрытия действующих в районе групп спецназа, а для сбора молодого пополнения в афганскую армию. Мы соглашаемся.
Ночью две оставшиеся группы спецназа скрытно выходят из Калата на работу, а броня с утра приступает к функциям полевого военкомата. Чем больший шорох при этом наборе в армию мы наделаем, тем правдоподобнее будет выглядеть и наше пребывание здесь. Едет по полю трактор, в прицепе до десятка мужчин. Забираем всех, включая водителя. Пасется стадо - берем пастухов (жаль, что овцы не годятся для службы в афганской армии). В молодое пополнение идут мужчины от восемнадцати до сорока восьми лет. Возраст определяем на глаз - привезем Саканаю, пусть сам с ними и разбирается. По полю идут двое парней. Завидев шурави на броне, они бросаются наутек. Начинаем погоню. Один из беглецов на бегу отстреливается из "калашникова", открываем ответный огонь. Эти двое скрылись за сопкой. Объезжаем сопку. Недалеко кишлак, но к нам беглецы гораздо ближе. Уже не стреляют. Догоняем их, оба без оружия, молодые. Автомат, вероятно, спрятали или выбросили. Спрашиваем на дари и на пушту:
- Кто из вас стрелял?
- Не знаем, начальник,- отвечают "духи".
Бойцы для острастки, чтобы не ошибиться, слегка попинали ногами обоих и закинули на броню. Из кишлака по нас заработали из тяжелого и легкого стрелкового. Ответили им тем же из всех своих стволов и пошли дальше. В кишлаке нам делать нечего - только лишние хлопоты.
Первый же день работы нашего "броневоенкомата" оказался значительным по результату: задержанных - двадцать три человека. Саканай так и светился от радости. В армию годились практически все, причем половина из них были душманы, прибывшие домой для обработки полей из действующих в провинции бандформирований. А из тех двоих, которые пытались отстреливаться, один оказался сыном главаря банды. Его оставят в заложниках. Мы спросили Саканая: "Что же это за армия будет такая, если там половина личного состава душманы?" Он все так же улыбаясь ответил, что это будет уже не его, Саканая, проблема.
На второй день вся округа знала, что шурави силой уводят мужчин в армию. Они как в воду канули. На полях и в садах одни лишь ханум молотят неподатливую, пересохшую землю мотыгами. За целый день встретили только одного мужчину-афганца на велосипеде, да и тот, еще до того как к нему подъехали, стал размахивать своим военным билетом, говорящим о том, что он уже отслужил в армии положенный срок. Зато для нашей брони началась минная охота. На всех возможных для нас въездах и выездах из города саперам начали попадаться сюрпризы в виде пластиковых "подарков из Италии". Набор в армию становился опасным.
Группы спецназа отработали впустую. Вероятно, те караваны с оружием прошли по другим маршрутам, их все же больше, чем наших боевых групп. Но и у нас потерь нет. Это одно уже само по себе хорошо. Саканай доволен, что уцелел на своем посту. Народная армия обрела пополнение из числа "добровольцев". Выход можно считать удачным, хоть и безрезультатным в смысле решения поставленной нам задачи. Мы идем домой. До первой заставы охранения, наши глаза будут напряженно всматриваться в каждый камень и в каждый куст. Оружие постоянно будет на взводе. А потом баня и два дня отдыха... до следующего выхода на боевые.
Нас там давно уже нет, но пламя войны все еще полыхает. Что это джихад или уже просто привычка?
Глава 8
ГОД РАССТРЕЛЯННОГО ПАРЛАМЕНТА
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА НА КОРОТКИХ ВОЛНАХ
Холодная война началась не только с известной речи Уинстона Черчиля в Фултоне, но и с первых передач американской радиостанции "Освобождение", чуть позже переименованной в "Свободу - Свободную Европу". Так что радио "Свобода" есть, была и будет не чем иным, как реликтом той холодной войны. А у всякой войны, сами понимаете, есть свои ветераны и даже есть инвалиды, в основном умственные, с мозгами, поврежденными пропагандистской шрапнелью. Нынешнее начальство РС в лице президента Дайна, классического инвалида холодной войны, в недавнем прошлом известного еврейского лоббиста, решило тряхнуть стариной и с благословения Вашингтона открыло вещание на Северный Кавказ, в основном на Чечню. А пару лет назад в чешской столице торжественно отметили 50-летний юбилей радиостанции. Единственным из всех бывших сотрудников РС, которого на торжества в Прагу не пригласили, оказался, конечно же, я. Но я не в обиде. Для меня "Свобода" перестала существовать первым днем июня 95-го. Как в том бородатом анекдоте: "Померла так померла". Будучи в Москве осенью прошлого, 2001 года, как раз после памятного "разбора полетов" над Нью-Йорком и Вашингтоном, в своем выступлении по "Народному радио" я высказал предположение, что, несмотря на громкие заверения американской администрации о "едином фронте" России и США в борьбе с "международным исламским терроризмом", администрация Буша исподволь будет продолжать поддержку чеченских "борцов за свободу" и откроет вещание РС на Северо-Кавказский регион. Примерно через полгода так оно и случилось.