КРАТКАЯ ОСТАНОВКА В МЮНХЕНЕ
Я как-то взял и посчитал. Оказалось, что с 92-го и по 95-й включительно я больше времени провел в России и в Белоруссии, чем в Мюнхене. Что ж, таковы неизменные атрибуты работы выездного корреспондента. Я настолько уже привык к России-матушке, что мне тяжелее было расставаться с Москвой, чем покидать Мюнхен. По возвращении из Белоруссии 9 мая я отпраздновал свой день рождения в узком кругу немногочисленных знакомых, подготовил привезенные интервью к эфиру и вернулся к обычной рутинной работе с телефоном, магнитофоном и компьютером.
Юрий Львович Гендлер долго и пристально изучал интервью с однокашником Ельцина Сердюковым и наконец вынес вердикт: "Старик, это же гениально, как ты на него вышел?" Я объяснил, не особо вдаваясь в детали. Остальные материалы Гендлера интересовали мало, один раз он взялся было прочитать материал по сугубо военным вопросам, но так и не осилил его. Впредь эти материалы вменялось редактировать Жене Кушеву. Один раз Юрий Львович вообще удивил меня несказанно. Ознакомившись с текстами песен Игоря Морозова, включенными в один из выпусков "Сигнала", Гендлер вызвал меня к себе и произнес ставшую уже сакраментальной, фразу: "Старик, это гениально, это же русский Киплинг". Если бы Юрий Львович сидел тогда с нами в ЦДЛ, где из уст Виктора Верстакова в адрес Игоря прозвучали те же самые слова "русский Киплинг", я бы не удивился. Но его там не было, а я об этом тем более никому, ничего, никогда и нигде не рассказывал. Быстро заглотнув содержимое предложенной рюмки, я спустился к себе на этаж ниже, взял свою бутыль скотча... и магнитофонную кассету. В результате "афганская песня" стала полноправным жанром в передачах Русской службы РС, и платили за нее не как за жалкий "геммовский копирайт", а как за оригинальный авторский материал, по минутам эфирного времени.
Порой Юрий Львович был воистину непредсказуем. Видимо, сказывался все тот же американский "синдром нескоординированности действий правой и левой руки". Но вот стоило мне только заикнуться о командировке в Россию летом текущего года, как Гендлер снова стал "православным евреем", ответив категорическим "нет".
- Старик, ты с ума сошел, не успел вернуться, уже снова туда? У нас нет такого бюджета,- замахал руками Юрий Львович.
- Хорошо, решим полюбовно,- предложил я,- билет за счет радио, остальное мои проблемы.
- И все?
- Нет, не все, как на еврейском базаре, торговля только начинается...
- Старик...
- Не перебивай, Юра,- я старался говорить вежливо (после неоднократных выпивок мы давно уже были на "ты"),- два года я не был в отпуске - это два с половиной месяца. Так вот на это время я и исчезну, разумеется, с сохранением зарплаты.
- А кто будет делать твою программу? - лукаво улыбаясь, спросил Гендлер.- У тебя же два оригинальных выпуска в неделю.
- Никто! Оставлю выпуски "Сигнала" на все это время,- заверил я.
Получив через месяц 24 выпуска передачи на свой стол, на редакторскую подпись (Женя Кушев заблаговременно ушел в отпуск), Гендлер уже не улыбался, только охренело вертел глазами, не понимая, как этому чертову Коновалову удалось все это провернуть и сколько времени у него отнимет эта внеочередная редакторская работа. Но это был уже не мой геморрой. Командировка, чтобы не было лишних разговоров в коридорах Русской службы, оформлялась официально, билет я получил, зарплату за время отсутствия мне тоже будут исправно начислять. Я понял, что с нынешней администрацией РС в лице Гендлера и Клоза - это единственный способ "...и рыбку съесть" и пользовался им в дальнейшем. В конце концов, какая разница, где пропивать зарплату... в Москве оно и пьется лучше.
Упоминание о спиртном вывело Юрия Львовича из кратковременного ступора, и он полез в нижний ящик письменного стола за стаканами и бутылкой. Вернувшись к себе в кабинет, я набрал номер Главкомата ОВС СНГ и попросил прислать мне по факсу приглашение. Начальник пресс-центра полковник Серафим Юшков пообещал сделать это в ближайшие дни, попутно сообщив мне, что в Главкомате прошли реорганизации. Маршал Шапошников был назначен указом президента секретарем Совета безопасности (это я уже знал), генерал Валерий Манилов ушел к нему заместителем (этого я не знал), а на место начальника прочили Виктора Самсонова. Сам Главкомат, как предполагалось, должен быть реорганизован в Штаб по координации военного сотрудничества СНГ. Попросив Серафима по-новой проработать вопрос интервью с генералом Самсоновым, я отключился от линии. В Минобороны России я отправил факс на имя Елены Агаповой, которую Пал Сергеич Грачев назначил своим личным пресс-секретарем вместо другой Лены, Чемодановой, а также на имя уже нового начальника Управления информации МО генерала Косарева. Еще двумя факсами я напомнил о себе Службе внешней разведки и Министерству безопасности России. Все! Можно было ехать или, точнее, лететь.
Я еще раз навестил Юрия Львовича и с издевкой спросил, как он смотрит на перспективу получить для РС интервью с секретарем Совета безопасности России? Гендлер оторвал взгляд от каких-то бумаг и в свою очередь уставился на меня.
- Старик, я даже выпишу тебе командировочные на две-три недели,- после некоторой паузы вымученно промолвил он,- если ты задашь Шапошникову вопрос о том, как он относится к радио "Свобода".
- Это еще, простите, за каким обрезанным хреном? - недоуменно спросил я.- Да и станет ли он на него отвечать? Задавать такие вопросы в сферу моей компетенции как-то не входит.
- Понимаешь,- как бы извиняясь проговорил Гендлер,- наше начальство в Вашингтоне готовит отчет по опросу общественного времени для Конгресса (тучи над РС уже ходили хмуро), а кроме тебя, я не знаю никого, кто бы мог обратиться к Шапошникову с таким вопросом. Поговаривают, что вы друзья...
- Ну, Юра, слухи о моей дружбе с маршалом сильно преувеличены, хотя и не без этого,- закончил я за Гендлера фразу,- хорошо, я постараюсь, но результат, сами понимаете, стопроцентно не гарантирую.
- Вот и договорились,- довольно потер руки Юрий Львович.
Я решил отвалить в Москву где-то в начале июня, забронировав на первые числа месяца место на борту американской "Дельты". Как мне тогда казалось, порешили мы действительно полюбовно: две-три недели я отрабатываю командировку, а остальные полтора-два месяца отдыхаю в свое удовольствие, хотя Гендлеру было прекрасно известно, что "отдыхать" я буду с микрофоном в руках. Куда ж я денусь-то с "подводной лодки" под названием "Свобода"?
Перед отлетом я созвонился с Пластуном и Елистратовым, поставив последнего в известность о времени моего прилета. Еще позвонил домой Александру Ивановичу Гурову, который сообщил мне о своем новом назначении начальником Института проблем безопасности МБ РФ. Так что теперь к нему придется ездить уже не на Лубянку, а на Варшавское шоссе.
- А кто теперь главный в ЦОСе? - полюбопытствовал я на всякий случай.
- Генерал Кандауров, Алексей Петрович, придешь - познакомишься, хороший мужик, - отрекомендовал его Гуров.
Последним, кому я позвонил в тот весьма уже поздний вечер, был Игорь Морозов. Узнав о моем приезде, он сказал, что летом будет в Москве, может, только на пару недель отъедет к себе в деревню. Мы договорились о встрече.
И вот снова по переходам Франкфуртского аэропорта я тащусь, как навьюченный душманский ишак, к терминалу треклятой (это от усталости) и благословенной (ведь нальют немерено и всенепременно) американской авиакомпании "Дельта". После навязчивых стандартных вопросов службы безопасности типа "кто запаковывал ваши вещи и нет ли среди них какой-нибудь бомбочки?" я с явным сожалением в голосе ответив, что нет, прохожу наконец в салон на свое излюбленное место "для пьющих и курящих" в самом хвосте. А еще через три часа Миша Елистратов, улыбаясь во всю ширь круглой физии, на пару с Володей Пластуном тискает и обжимает меня со всех сторон, словно долгожданную заморскую тетушку откуда-нибудь из Бразилии. Пластун тут же плещет по сто грамм из неизвестно откуда появившейся на свет божий бутылки подозрительного цвета напиток под названием "коньяк". Все до боли в глазах знакомая картина Репина "Приплыли...".