- Ну, со мной и так все ясно,- улыбнулся я,- как ты?
- Тоже никуда не еду, но вот морду Гендлеру набью точно.
В шутке, поведанной мне Бурштейном, крылась и своя доля истины. По немецкому трудовому законодательству уволить кого-либо с радио "Свобода" можно было разве что за совершение тяжкого уголовного преступления, да и то некоторые из таких уволенных после недолгих слушаний в судах все равно приходили обратно. (Например, сотрудник казахской редакции Кульмагомбетов, с топором в руках гонявшийся по коридорам РС за коллегой-киргизом.) В Праге же должно было действовать трудовое законодательство США, а согласно "самому демократическому закону о труде самого свободного государства в мире" человека могли выбросить на улицу в 24 часа без всяких на то объяснений и выходного пособия. Думаете, я преувеличиваю? Отнюдь. В прошлом такая участь постигла даже президента РС/РСЕ Кевина Клоза, выставленного за двери редакции воскресного приложения к газете "Вашингтон пост". И если бы не его связи с семейством Клинтонов... Впрочем, в конце 90-х со "Свободы" в Праге Клоза тоже турнули, переведя, если не ошибаюсь, на антикубинское "Радио Марти". Причина весьма тривиальна: господин Клоз, будучи скупым по натуре, экономил на оконных шторах, а некоторые из подчиненных подловили его на совсем неподходящем для высокопоставленного американского администратора занятии онанизмом. И не только подловили, но и засняли все это видеокамерой. Пришлось Вашингтону срочно заминать разгоревшийся было скандал.
Но, вернемся снова в год 95-й. Я, похоже, поторопился с выводами, что мою программу начальство оставило в покое. На "Сигнал" опять "покатил бочку" Гендлер. В тот день я как раз подготовил к эфиру интервью Валерия Борисенко с Виктором Илюхиным - председателем думского комитета по безопасности.
- Это что, тот самый Илюхин, который хотел засадить Михаила Сергеевича Горбачева на скамью подсудимых? - вопрошал Юрий Львович, нервно размахивая распечаткой программы.
- Тот самый.
- Старик, это не может пойти в эфир. Ты же знаешь, что Савик в дружеских отношениях с Михаилом Сергеевичем.
- Юра, мне двухметровый болт забить на твоего Савика и его "дружбу" с Горбатым, но если беседа Борисенко с Илюхиным не пойдет в эфир, обещаю: следующее интервью я сам лично проведу с известным тебе отставным полковником КГБ Волошенюком.
- Старик, это опять удар ниже пояса...
- Выше пояса, Юра, пусть тебя ударяет Боря Бурштейн,- перебил я "возмущенного" директора,- я, конечно, не столь наивен, чтобы думать, что беседа с Волошенюком тоже дойдет до эфира, но зато все сотрудники Русской службы, прочитав распечатку интервью, познакомятся с тщательно скрываемым "фактиком" из биографии своего "горячо любимого" директора. Устраивает тебя такой расклад, или вместо "славы стукача" имеешь желание дожить до переезда в Прагу "без инфаркта и паралича"?
- Валерий,- задыхаясь от гнева и потому переходя с обычного "старик" на более официальный тон, почти по-змеиному прошипел Юрий Львович.- Ты страшный человек!
- Какой есть. Научился за десяток лет у таких, как ты.
Гендлер поохал, поерзал в кресле, зачем-то свинтил и снова завинтил пробку на бутылке и в конце концов подписал выпуск программы к эфиру. Вид у него при этом был такой, словно он только что расписался в собственном смертном приговоре. На прощание, снова перейдя на вежливое "вы", я заметил:
- Так то оно лучше, Юрий Львович, а то ведь, не ровен час, и американское начальство, подробнее ознакомившись с вашим прошлым, может засомневаться в целесообразности оставить вас директором в Праге. То-то Боря Бурштейн порадуется! Да и остальные, Пирогов например. Вы же знаете, диссиденты - народ мстительный, такой шум поднимут - аж на всю Америку.
Ответа я не услышал. Юрий Львович словно забралом прикрыл лицо донышком широкого стакана для виски.
Кроме великолепного по своей фактуре интервью с Виктором Ильюхиным, я получил от Валеры Борисенко и ряд бесед с участниками штурма афганской столицы нашими войсками в далеком уже декабре 79-го - руководителем операции "Шторм 333", бывшим заместителем командующего воздушно-десантными войсками генералом Николаем Гуськовым, командиром 345-го отдельного парашютно-десантного полка Николаем Сердюковым и комбатом-3 Василием Хромовым, лично эскортировавшим приснопамятного Бабрака Кармаля в отвоеванный у Хафизуллы Амина Кабул.
От Борисенко регулярно приходили и материалы по военным действиям в Чечне. Исподволь, а то и прямо я сравнивал эти два события - взятие под контроль афганской столицы (войсковая операция, которую до сих пор те же американцы прилежно изучают в своем Вест-Пойнте) и новогодний штурм Грозного, не переставая порой удивляться: куда же подевался накопленный в боях в Афганистане опыт? Российская армия, что, разучилась воевать? А горы оружия, в том числе и иностранного производства? Куда же все эти годы смотрели ГРУ и другие спецслужбы? После некоторых присланных Валерой заметок я понял причину и перестал удивляться. Немало внимания старался я уделять и чеченской стороне, где только можно собирая информацию о боеспособности дудаевской армии и ее оснащенности вооружением. Выходило так, что по тактике и оперативному искусству они мало чем уступают регулярным российским войскам (здесь сказывалась и их служба в Советской Армии), а применяют эти знания порой лучше своих противников. Чечены буквально до традиционного кинжала "в зубах" вооружены новейшими образцами стрелкового оружия, имеют тяжелое вооружение, хорошо обучены тактике партизанской и минной войны (в том числе и иностранными инструкторами).
Становилось ясно, что процесс боевой подготовки Чечни растягивался на годы, и "одним парашютно-десантным полком", по хвастливому выражению "лучшего министра обороны", там никого не задавишь. Военный конфликт в Чечне (учитывая и интерес к нему заграничных спонсоров) примет затяжной и кровавый характер. Особенно сильное впечатление произвела на меня информация о том, что "абхазский батальон" Шамиля Басаева, принимавший участие в грузино-абхазском конфликте на стороне "братьев-мусульман", обучили тактике боевых действий спецподразделений мы же сами и себе же на голову, старательно копируя в этом американцев.
Довольно интересной информацией поделился со мной и мой мюнхенский автор, в прошлом майор ЗГВ Михаил Емуранов. Я-то поначалу, признаться, считал его заурядным "комсомольцем" - "лучшим другом и помощником замполита". Оказалось, что майор закончил Казанское танковое и служил на командных должностях, уже только в ЗГВ перейдя на "идеологическую работу". По его словам, где-то во второй половине 80-х, когда он проходил службу в танковом полку имени Брежнева в Забайкалье, новобранцы из Чечни, которых раньше-то и силком нельзя было заставить управиться с техникой более сложной, чем "ведро и швабра", вдруг словно как по команде взялись на изучение "науки побеждать" самым серьезным образом, показывая на полковых и дивизионных учениях довольно высокие результаты в подготовке механиков-водителей танков, стрелков и наводчиков орудий. Материал мне показался интересным, и я попросил Емуранова изложить свой рассказ на бумаге. Оказалось, что "литературные" способности Миши значительно уступают его способностям рассказчика. За пишущую машинку пришлось садиться его более образованной супруге Светлане.
Вторую свою заметку Емуранов подготовил уже по тактике действий танковых подразделений в условиях пересеченной местности и города, довольно грамотно разбирая "ошибки и просчеты" федеральных войск. Я также связался по телефону с писателем-фронтовиком Богомоловым, автором известной книги "В августе 44-го", и попросил Владимира Осиповича подготовить материал по действиям войсковых подразделений в городе, основанный на опыте Великой Отечественной войны.
По "Свободе" тем временем прошел слушок: тем, кто не догулял прошлогодний отпуск, придется с ним навсегда расстаться, эквивалентом денежного довольствия его возмещать не будут. Делать нечего - ехать надо. Я решил поначалу прокатиться только в Белоруссию - проведать мать с отцом и сестру. Но как-то вечером, позвонив Игорю Морозову, вспомнил: мы же договаривались - в следующем году в Сочи открываем "купальный сезон". Братан пообещал обязательно подъехать в Минск с Серегой Шавровым, а оттуда мы уже все вместе рванем в Москву и дальше - на юг. Я также решил наконец отпраздновать в России в кругу друзей и свой день рождения, совпадавший со знаменательной датой - 50-летием Великой Победы.