Далеко за примерами ходить не следует. Чуть повысилась температура российско-украинских отношений - появилось искрение во взаимодействии Крыма и Украины, участились террористические акты по отношению к гражданам Крыма и военнослужащим, жди возможного возгорания по приднестровскому сценарию 1992 года. Там началось с войны законов. Закон о языке в Молдавии положил начало конфликту между Кишиневом и Тирасполем - и здесь то же самое. Там одиночно-террористические акты не вызывали бурных протестов в стране и особенно за рубежом - и здесь тоже. Там Четырнадцатая армия - кость в горле Кишинева, а здесь Черноморский флот - головная боль Киева. Там расчет строился на неуживчивости трех основных этнических групп (Приднестровья, молдаван, русских и украинцев) - и здесь тоже, украинцев, русских и крымских татар. Там волеизъявление населения о суверенитете встречено было в штыки - и здесь выборы президента Крыма вызвали волну ревности и нервозности, за которыми последовали административные шаги.
Между тем мировая общественность хладнокровно ожидает новое представление политической корриды на развалинах бывшего Союза. Особенно тот ее период, когда на арену выйдут главные действующие лица - военные. И это при том, что повсеместно на слуху возгласы: военного решения нет, путь вооруженного насилия бесперспективен и так далее.
Действительно, кровавый опыт вооруженных конфликтов в Югославии и на территории бывшего Советского Союза красноречиво свидетельствует о том, что нельзя абсолютизировать роль военного фактора в миротворческом процессе. По ряду причин.
Во-первых, военной силой нельзя устранить сами причины конфликта, скрытые в толще экономических, социально-политических и этнических противоречий. В данной связи наивно полагать, что обещанная реабилитация некогда репрессированных и изгнанных со своей территории народов автоматически приведет к расчистке "места под солнцем" для бывших изгоев, обеспечит их жильем, укрепит дружбу с другими народами, живущими на земле их предков. Нельзя же снова на старое место пересаживать выкорчеванное когда-то политическим ураганом дерево жизни многих людей, зная, что на той земле уже растет сад. Хороший ли, плохой, но он растет.
Во-вторых, военная сила даже при квалифицированном и уместном применении, чего добиться не так-то уж и легко, способна выполнить грубую работу по расчистке завалов, остановке огненного вала вооруженного конфликта, по ликвидации бандформирований. Но тонко организованную и созидательную деятельность призваны осуществить другие инструменты, основанные на иных принципах, нежели устрашение, подавление, ликвидация, блокада, стрельба на поражение. Поэтому и продуктивность миротворчества следует оценивать комплексно, а не по эффектной работе только одного ее компонента - военного. Впрочем, когда крайним становится военный, очень трудно узнать, качественно ли сработали другие элементы миротворческой системы. При успехе срабатывает формула "мы тоже пахали", а если постигает неудача, то виноваты "стрелочники" - военные. Они заварили дело, что с них возьмешь?
В-третьих, в эпоху, когда военно-силовой способ решения спорных проблем все еще в моде, всякое применение вооруженного насилия под любым предлогом воспринимается с известной мерой подозрительности, и чем чаще слово "мир" употребляется в категориальной паре с понятием "военный", тем больше подозрений. Эти сомнения имеют под собой благодатную историческую почву, ибо вместе с цивилизацией развивался и милитаризм. Высшей формой его развития явилась способность под флагом мира развязывать агрессивные войны. Не секретом является также стремление под предлогом растаскивания драчунов попробовать свои кулаки или проверить, есть ли они у государства.
Так, немногочисленная по составу канадская армия так организовала дело, что подавляющая часть офицерского состава, если мне не изменяет память, прошла через разные формы миротворчества и получила соответствующую профессиональную и психологическую подготовку.
О военных США и говорить не приходится. Почти везде, во всех "горячих точках" они тем или иным образом пытаются проверить свои кулаки. Причем удар наносится не только по огневым позициям, но и по политическим амбициям и даже авторитету государств, которые в данной области обогнали любителей силового решения проблемы. Я имею в виду события в Югославии и, естественно, соответствующие процессы вокруг Боснии.
Этим, видимо, объясняется та волна подозрений, которая обрушена сегодня на Россию, особенно после некоторых ее успехов в улаживании конфликтов в бывшей Югославии. Когда посыпались заявки на миротворческое посредничество России, а неоднократные обращения СНГ в ООН СБСЕ за поддержкой, в частности по конфликтам в Абхазии и Таджикистане, не встречали должной реакции, появилось обвинение в том, что под прикрытием миротворческих усилий Россия оказывает давление на соседей. В конце марта 94-го года МИД и Министерство обороны России вынуждены были выступить с совместным заявлением, в котором опровергались появившиеся в ряде зарубежных средств массовой информации утверждения о том, что Россия наращивает давление на страны СНГ, требуя для себя права вмешательства в их внутренние дела. Оказывается, миротворчество, как и многие другие явления в международной жизни, еще остается объектом соперничества. Для желающих не допустить влияния России на соседей это представляется куда более важным делом, чем предотвращение многочисленных жертв среди местного населения. Так, только по данным на 4 апреля 1994 года, за два года войны Абхазии и Грузии с обеих сторон убито более тысячи человек, и волна беженцев достигла уже трехсот тысяч. Наверняка согласованные миротворческие акции, в том числе и с участием России, спасли бы многие жизни, но враждующие стороны с завидной настойчивостью обвиняли ее в пособничестве противнику.
Говоря о международно-правовой и технической сфере применения военного компонента в миротворческом процессе с участием России, необходимо будет подчеркнуть следующее.
Первое - Россия является постоянным членом Совета безопасности и по уставу ООН несет ответственность за поддержание международного мира и безопасности. С 1973 года она принимает участие в операциях по поддержанию мира по линии ООН. На сегодняшний день участвуют пять групп российских военных наблюдателей ООН. На Ближнем Востоке - шестнадцать человек (в Египте - восемь, в Израиле - четыре, в Сирии - три и один в Ливане), пятнадцать человек на иракско-кувейтской границе, в Западной Сахаре тридцать, в Камбодже - два, в Югославии - двадцать три человека. Что касается воинских контингентов России, то они выполняют миротворческие задачи в Боснии в составе миротворческих сил ООН, в республике Таджикистан в составе коллективных миротворческих сил СНГ, в Приднестровье и в Южной Осетии. В состав коллективных миротворческих сил входит российская 201-я мотострелковая дивизия со средствами усиления, дислоцирующаяся в Таджикистане. В Боснии с апреля 1992 года находится отдельный парашютно-десантный батальон, сформированный на базе Рязанского полка Тульской воздушно-десантной дивизии. Основанием для его присутствия является постановление Верховного Совета Российской Федерации №2462 от 6 марта 1992 года. В январе 94-го состав батальона был увеличен до 1200 человек на основании распоряжения Совета министров. С целью организации контроля за прекращением огня в Сараеве часть российского батальона численностью около 400 человек совершила двухсуточный пятисоткилометровый марш-бросок по горным дорогам и заняла позицию по линии разъединения. Как мы видим, инициативы России по международному миротворчеству имеют четкую правовую основу.
Следует также отметить, что и миротворчество в рамках Содружества на территории бывшего Советского Союза не является российской самодеятельностью, хотя, как говорится, сам бог велел проявить инициативу в миротворческом процессе в непосредственной близости от границ России, а не только в бывшей Югославии, где-то в Азии или, допустим, в Африке. Причем во всех без исключения случаях эти действия проводятся по просьбе и с согласия соответствующих государств и конфликтующих сторон.
Миротворческие контингенты в те или иные зоны конфликтов направляются на основе двусторонних и многосторонних соглашений, которые отвечают нормам международного права и положениям Устава ООН. О ходе этих операций регулярно информируется ООН и СБСЕ. Так, в Южную Осетию силы по поддержанию мира России в составе одного парашютно-десантного полка были введены в июле 92-го года на основании распоряжения правительства. Из числа российских военнослужащих выставлялись наблюдательные посты в Абхазии, которые выполняли миротворческие функции. Статус российских военнослужащих, находящихся в Абхазии, определен документом московской встречи трехсторонней российско-абхазско-грузинской контрольной исполнительной комиссии от 3 сентября 1992 года. В Приднестровье российские силы поддержания мира представлены четырьмя мотострелковыми батальонами общей численностью около 1800 человек, которые находятся в ведении также трехсторонней российско-молдавско-приднестровской комиссии на основании соглашения между Россией и Молдовой о принципах мирного урегулирования вооруженных конфликтов в Приднестровском регионе республики Молдова от 21 июля 1992 года.